"Стивен Миллхаузер. Метатель ножей " - читать интересную книгу автора

лет, все должно быть иначе. На 4,1 милях дорога свернула в гору, и я увидел
мрачный дом, притаившийся за пыльными деревьями. Я свернул на непонятную
грунтовку, колеистую и заросшую сорняками, и надавил на тормоз, чувствуя
себя одиноким и брошенным: вот занесло меня - в богом забытое тошнотворное
нигде, мотаюсь тут, словно дурак или преступник. И тут дверь открылась и
вышел Альберт: одна рука в кармане, другой машет.
Он был такой же - ну, почти такой же, только смуглее и крепче, чем я
помнил, будто он все эти годы жил на солнце; лицо чуть заострилось -
красивый мужчина в джинсах и темной рубашке.
- Я все думал, приедешь или нет, - сказал он, подходя к машине, и вдруг
будто вгляделся в меня. - Ты выглядишь точно так, как должен, - заметил он.
Я чуть призадумался.
- Все зависит от того, как я должен выглядеть. - Я сурово глянул на
него, но он лишь рассмеялся.
- Правда, здорово? - спросил он, направляясь к дому с моей сумкой, и
одной рукой обвел все вокруг. - Десять акров и почти задаром. Я все это
купил, гулял тут в первый день и опа! как ты думаешь, что я нашел? Виноград.
Кучу винограда. Старая упавшая шпалера, а вокруг - сплошь виноград. Италия в
Нью-Йорке. Погоди, я тебе еще пруд покажу.
Мы вступили под высокие деревья - дом окружала небольшая рощица кленов
и сосен.
Громадные кусты наполовину скрывали окна. Я отметил, как хорошо защищен
дом от любопытных взглядов: частное жилье, тенистый остров в море полей.
- И все же, - сказал я, озираясь в поисках его жены, - мне как-то в
голову не приходило, что ты можешь жениться.
- Тогда - нет, - отвечал он. - Осторожней, перила.
Мы поднимались по ступенькам длинной, темной передней веранды, и я
уцепился за вихляющие железные перила, которым не хватало деревянной
обшивки. Вокруг лампочки под крышей жужжали шершни. На веранде стоял
просевший шезлонг, старый трехскоростной велосипед, ржавая снежная лопата в
металлическом мусорном ящике и деревянные качели с пустым цветочным горшком.
Альберт открыл деревянную дверь с сеткой и несколько манерно пригласил
меня войти.
- Скромно, - объявил он, - зато мое.
Он смотрел на меня взволнованно - это волнение объяснить я толком не
мог, но оно напомнило мне его волнение давних дней, и, входя в дом, я
спросил себя: может, и я в те дни стремился к такому. В доме было прохладно
и почти темно - темень глубокой тени, прошитая солнечными лучами. За
полуопущенными шторами в окне виднелись ветки. Мы вошли в гостиную, где
стояли завалившееся назад кресло-качалка и кушетка с одной подушкой. На
древних обоях по всей комнате повторялись какие-то выцветшие сцены. Альберт,
все больше нервничая, провел меня по скрипучей лестнице с рассохшимися
ступенями в мою комнату: кровать под розовым покрывалом с рюшами, тумбочка,
на которой валялась отвертка с прозрачной желтой ручкой, - и мы быстро
спустились обратно.
- Ты, наверно, голоден, - сказал он со странной дрожью в голосе, и
через дверной проем повел меня в почти совсем темную столовую. На большом
круглом столе бело мерцали в полутьме три прибора. Один стул с круглой
спинкой оказался занят. Лишь подойдя ближе, в послеполуденном сумраке я
увидел, что на нем, упершись горлом в край стола, сидит огромная, фута два