"Генри Миллер. Сексус" - читать интересную книгу автора

касались друг друга лицами. Нашими лицами, освещенными солнцем. Как не похож
этот полет над крышами на унылую, одинокую, тревожную поездку, когда я ехал
к ее дому в воскресное утро! Возможно ли, чтобы жизнь так решительно меняла
свой цвет за крохотный отрезок времени?
Опускающееся на западе жаркое солнце - какой символ радости и тепла!
Оно греет наши сердца, озаряет наш разум, воспламеняет наши души. И ночью
сохранится его тепло, оно будет сочиться из-под выгнутого горизонта, бросая
вызов ночному холоду. В этом жарком сиянии я передал Маре свою рукопись. Я
не мог найти более подходящего момента и более подходящего критика. Зачатое
во мраке вручалось для крещения при свете дня. Выражение ее лица
подействовало на меня так заразительно, что я ощутил себя посланцем,
вручающим ей Благую Весть от самого Создателя. Мне не надо было выяснять ее
мнение, все было написано на ее лице. Годами я хранил это воспоминание, и
оно оживало передо мной в самые смутные минуты, когда, брошенный всеми, я
метался взад и вперед в пустой мансарде чужого города, перечитывал только
что написанные страницы и старался вызвать перед мысленным взором лица
будущих читателей с таким же, как у нее, выражением искренней любви и
восхищения. Если меня спрашивают, представляю ли я себе, когда пишу,
какого-то определенного читателя, вижу ли я его, я отвечаю, что не вижу ни
одного. Но на самом деле передо мной встает образ огромной безликой толпы, в
которой то тут, то там мне удается поймать оживленное пониманием и
сочувствием лицо; я чувствую, как постепенно накапливается в этой толпе
теплая сердечность, однажды воплотившаяся передо мной в одном-единственном
образе; я вижу, как ширится, накаляется и превращается во всепожирающее
пламя это тепло. (Только тогда получает писатель должную награду, когда он
встречает человека, обожженного тем же огнем, что раздувал он в часы
одиночества. Добросовестная критика ничего не значит, ему подавай
необузданную страсть, огонь ради огня.).
Твои друзья считают, что имеют точное представление о твоих
возможностях, и когда ты пытаешься совершить что-то лежащее вне пределов
этих возможностей, меньше всего рассчитывай на одобрение друзей. Друзья
оказываются на высоте положения в минуты твоих крушений - по крайней мере,
так было со мной. Тогда они исчезают совершенно или же превосходят самих
себя. Несчастье - самое первое связующее звено, несчастье и неудача. Но
когда ты испытываешь свои силы всерьез, когда пытаешься совершить что-то
новое, лучший друг может оказаться предателем. Он ведь желает тебе только
добра и выбирает для этого самый верный путь: ты начни развивать перед ним
свой блестящий бред, а он уж постарается, чтобы у тебя опустились руки. Он
верит в тебя лишь в пределах твоих возможностей - он-то их знает!
Предположить, что ты способен на нечто большее - значит лишить его душевного
равновесия, нарушить привычный ход времени, - и как же тогда быть со
взаимной дружбой? Вот почему, если человек решается на отчаянно смелое дело,
если пускается, скажем так, в авантюру, он должен разорвать все прежние
связи - это почти закон. Он должен удалиться в пустыню и, лишь отбросив от
себя прошлое, отряхнув прах его, может возвращаться и выбирать себе ученика.
Не имеет значения, каким окажется этот ученик - смышленым или тупым, -
важно, чтобы он до конца поверил в своего учителя. Чтобы семя дало росток,
нужен кто-то, человек, найденный в толпе, для демонстрации такой веры.
Художники, подобно великим религиозным вождям, всегда проявляют удивительную
проницательность в выборе. Для такой цели они не выбирают какого-нибудь