"Генри Миллер. Сексус" - читать интересную книгу автора

до мозга костей порядочный человек; словом, он был именно тем, что называют
хорошим мужем. Кроме того, он так долго ждал ее, о чем она с таким
никудышным сукиным сыном вроде меня, от которого нечего ждать добра, слегка
подзабыла. В тот вечер я совершил дикий поступок, и уж этого-то она никогда
не забывала. Вместо того чтобы вернуться домой, я отправился в гостиницу с
ее старым поклонником. Я просидел у Рональда в номере всю ночь, стараясь
убедить его, что он будет лучшим мужем; рассказывал о том, какие ужасные
вещи я проделывал с ней и с другими. Я упрашивал, умолял забрать от меня
Мод. Я пошел еще дальше: сказал Рональду, что она любит его, что она сама
призналась мне в этом.
- Она оказалась со мной, - говорил я, - только потому, что я все время
крутился рядом. А сейчас она ждет, чтобы вы что-нибудь предприняли. Не
упускайте шанс!
Но он и слушать об этом не хотел. Мы были с ним как Гастон и Альфонс со
странички юмора. Смешно, ужасно патетично и неправдоподобно. А ведь именно
такое и показывают в кино, и люди платят деньги, чтобы посмотреть на это.
Во всяком случае, готовясь к визиту Ларри, я понимал, что повторять
подобную сцену не стану. Вот только, пока суд да дело, не нашел бы он
какую-нибудь другую женщину. Этого я никогда бы ему не простил.
И было одно место (единственное в Нью-Йорке), куда я приходил с
особенной радостью, если, конечно, бывал в приподнятом настроении, - студия
моего друга Ульрика в Верхнем городе [Очевидно, речь идет о давнем друге Г.
Миллера, нью-йоркском художнике Эмиле Шнеллоке. В 1930 году Миллер отплыл в
Европу с десятью долларами, ссуженными ему Шнеллоком. Верхний город -
северная часть Манхэттена.]. Ульрик был знатный блудодей. Благодаря своей
профессии он общался с девицами из стриптиза, поблядушками и вообще со
всякого рода бабенками, свихнувшимися на сексе. Ослепительные длинноногие
лебеди вплывали в студию Ульрика, чтобы раздеваться перед ним, но я
предпочитал цветных девушек. Ульрик их отмечал тоже и постоянно находил
новых. До чего же нелегкой работой было объяснять им, какая нам требуется
поза. Еще труднее было уговорить их закинуть ногу на ручку кресла и
выставить напоказ свою оранжево-розоватую зверушку. А Ульрик был полон
распутных замыслов: он постоянно прикидывал, как бы ему сунуть куда-нибудь
свой конец, раз он его уже приготовил. Для него это и был способ выплеснуть
из своего сознания всю ту хреновину, которую он подрядился изображать, - ему
что-то платили за красивое изображение консервированного супа или початка
кукурузы на задней обложке журнала. А ему на самом деле хотелось писать
только одно - пизды. Сочные, живые пизды, которые можно приклеить к стене в
туалете, чтобы, любуясь ими, испражняться с еще большим удовольствием. Он бы
согласился делать это почти даром за кормежку и какую то мелочь на карманные
расходы. Я уже упоминал раньше о его пристрастии к черному мясу. Когда он
ставил чернокожую модель в очередную диковинную позу - наклониться за
упавшей шпилькой или взобраться на стремянку, чтобы оттереть пятно на
потолке, - мне вручали блокнот и карандаш, указывали наиболее выгодную
точку, и, прикидываясь художником, рисующим обнаженную натуру (а это лежало
за пределами моих возможностей), я ублажал себя зрелищем различных
анатомических подробностей, рисуя в блокноте то птичку в клетке, то
шахматную доску, а то и просто черкая галочки.
После краткого отдыха мы тщательнейшим образом помогали модели
восстановить первоначальное положение. Необходимое и довольно деликатное