"Маргарет Миллар. Стены слушают " - читать интересную книгу автора

- Разве?
- Бедная миссис Виат, какой кошмар умереть так в чужой стране. Все, что
можно сказать, - храни Господь ее душу.
Этого оказалось достаточно. Мисс Бартон распрямила плечи, вернула на
нос очки и бодро сказала:
- Я сразу позвоню в Западный Аэрофлот.
- Да.
- Вы себя прилично чувствуете, мистер Келлог?
- Я - разумеется. Разумеется.
- У меня есть аспирин.
- Примите его сами.
Мисс Бартон знала, что, заспорив, схлопочет. Она молча уронила две
таблетки аспирина на его письменный стол и вышла в приемную, чтобы
дозвониться до Аэрофлота оттуда. Руперт долго сидел, уставившись на аспирин.
Наконец встал и, пройдя к водоохладителю, сразу проглотил обе таблетки.
Мисс Бартон вплыла на восторженной ноте:
- Полный успех. Вы отбываете рейсом шестьсот одиннадцать. Но, Боже мой,
сколько пришлось спорить. Какой-то плюгавый клерк твердил, что пассажиры,
уезжающие на шестьсот одиннадцатом, уже регистрируются в аэропорту. А я ему
говорю: "Послушайте, это чрезвычайный случай". Пришлось по буквам произнести
"ч-р-е-з-в-ы-ч-а-й-н-ы-й...". О! Я смотрю, вы приняли таблетки. Отлично. Как
у вас с деньгами?
- Могут понадобиться.
- О'кей. Боровиц сбегает в банк. Вот ваш график. Отправление в
одиннадцать тридцать. Ленч на самолете. Остановка в Лос-Анджелесе, примерно
на час. Отправление из Лос-Анджелеса в два пятьдесят. Обед на самолете.
Прибываете в Мехико-Сити в десять десять. Время по центральным стандартам.
Мисс Бартон могла расклеиться в пору несерьезных бедствий. Но если
возникала большая беда, она отважно кидалась ей навстречу. Она позаботилась
о деньгах, о туристской карточке, о зубной щетке, чистых носках и пижаме, о
шотландском терьере Маке и о письме брату Эми, Джиллу Брандону. Когда она
наконец посадила Руперта в самолет и он помахал ей из окна на прощанье, ее
глаза увлажнились, но наступило и облегчение, как у матери, проводившей сына
в школу первый раз.
Она возвратилась на машине Руперта в город и поставила ее в гараж его
дома на 41-й авеню. Потом выпустила Мака побегать, пока мыла и перетирала
посуду, оставленную Рупертом в раковине. За все годы службы она всего второй
раз попала внутрь его дома. Она убирала здесь с каким-то странным чувством,
словно рассматривала кого-то спящего.
Покончив с посудой, она бродила по комнатам, ничего, конечно, не
выслеживая, а просто беря на заметку, как положено хорошей секретарше,
заинтересованной в делах хозяина. "Красное дерево и кружева в столовой.
Слишком для него церемонно, скорей всего - ее забота... Бьюсь об заклад, он
сидит на желтом стуле, вот следы масла для волос на спинке, а рядом хорошая
лампа... Он любит читать, значит, нужна хорошая лампа... Большой рояль и
орган, подумать только. Она, должно быть, музыкальна, он не способен и ноту
высвистать... Я никогда не привыкну к этим цветным унитазам... А это,
наверно, комната прислуги. Обставлена так же мило, до самых пустяков, как и
все другие, что говорит о его щедрости. А может быть, это ее щедрость.
Боровиц говорит, что она из очень денежной семьи... Стол в холле, похоже, из