"Алексей Миллер. Украинский вопрос в политике властей и русском общественном мнении (вторая половина XIХ века) " - читать интересную книгу автора

искаженного полонизацией. Репрессии же против украинского движения
воспринимались как борьба с попытками разложения самого национального
организма.
Отношение властей империи и великороссов к малороссам и белорусам
предполагало, таким образом, интеграцию, основанную на принципе равенства
индивидов с одновременным отказом в институционализации этих групп как
национальных меньшинств, в то время как по отношению к неславянам, а также к
западным славянам (полякам), принцип индивидуального равенства отрицался, но
их статус национального меньшинства не ставился под вопрос.
В тот момент, когда малоросс принимал украинскую, исключающую
общерусскую, идентичность, он, в отличие от представителей других этнических
групп, становился в глазах сторонников концепции большой русской нации
отступником. В рамках этой концепции верна была формула "одним украинцем
больше - значит одним русским меньше". "Возмутительный и нелепый софизм ...
будто возможны две русские народности (намек на известную статью Костомарова
"Две русские народности", где он говорил о малороссах и великороссах как о
двух русских народностях. - А. М.) и два русских языка, как будто возможны
две французские народности и два французских языка!" - четко определял
существо своих опасений по поводу украинофильства главный гонитель
Костомарова Катков.(81) Таким образом, восприятие украинского и
белорусского, в той мере, в какой последнее проявляло себя, национальных
движений в корне отличалось от восприятия других национальных движений в
империи. Борьба с другими национальными движениями была борьбой за
сохранение целостности империи. Борьба же с украинским движением
непосредственно касалась еще и вопроса о целостности русского народа (для
тех, кто верил, что триединая русская нация уже существует) или о том, какие
территории и какое население составят то ядро империи, которое предстояло
консолидировать в русскую нацию (для тех, кто отдавал себе отчет в том, что
большая русская нация представляет собой только проект). Поэтому политика
Петербурга в Малороссии и Белоруссии должна сравниваться именно с политикой
Парижа в континентальной Франции и политикой Лондона на Британских островах,
а не с политикой, например, Лондона в Индии, как это ошибочно делает в своей
книге Андерсон.
Еще раз оговоримся при этом, что проект большой русской нации
большинством его адептов интерпретировался как нечто среднее между
французской и британской моделями. Сторонников предоставления Украине
автономии было немного, но также немного было и тех, кто считал необходимым
полное подавление особой малороссийской региональной идентичности и
малороссийской культурной специфики.
Полагаю, что приведенных аргументов достаточно, чтобы принять, по
крайней мере в качестве серьезной гипотезы, тезис о существовании в русском
общественном мнении и в сознании значительной части бюрократии образа
большой русской нации, включавшей в себя всех восточных славян империи.
Анализ официальных документов и прессы, которому посвящены дальнейшие главы,
позволит нам представить дополнительные аргументы в пользу этого тезиса,
равно как и показать, что многие чиновники и публицисты имели также
достаточно ясное представление о методах реализации этого проекта
национального строительства.
Оставим пока открытым целый ряд других вопросов. Каковы были мотивы
тех, кто этот проект отвергал? (А мотивы эти были разными у сторонников