"Алексей Миллер. Украинский вопрос в политике властей и русском общественном мнении (вторая половина XIХ века) " - читать интересную книгу автора

и "национальными окраинами", отказываясь от стремления их тотально
русифицировать. (Логика первого подхода предполагает, например, что школа по
всей империи должна быть инструментом русификации и все обучение вести на
русском, сторонники же второго видели русский лишь одним из предметов
преподавания в нерусских окраинах, не предполагая тотального вытеснения из
школы местных языков.)
Признание того, что формирующаяся русская нация не равна империи, но
меньше ее, было более реалистичной точкой зрения. В тех случаях, когда она
сочеталась со стремлением к сохранению государственного единства,
представления о способах достижения этой цели могли различаться. Для одних
это равнялось сохранению старого режима. Были люди, которые, напротив,
считали национальные конфликты следствием политики самодержавия и верили,
что государственное единство всей или, по крайней мере, основной части
империи будет автоматически обеспечено при условии ее демократизации и
федерализации. Третьи считали, что единство государства можно сохранить,
лишь опираясь в той или иной степени на силу, но уже не династии или не
столько династии, сколько русской нации как "государствообразующей". Вне
зависимости от того, как относились к империи те люди, которые признавали,
что русская нация ей не равна, они неизбежно вставали перед проблемой
определения того, что есть русскость, и границ этой русской нации.
Русскость могла пониматься как обозначение культурной или этнической
общности. В первом случае она была открыта для всех "обрусевших", во
втором - нет. Когда чеховский Тузенбах в "Трех сестрах" говорит о том, что
он русский, потому что родной язык у него русский и крещен он православным,
он отстаивает трактовку русскости именно как культурной общности в
противовес этнической. "Плохая" немецкая фамилия делает его русскость в
рамках этнической трактовки этого понятия сомнительной.
Но и границы русской этнической общности также понимались в XIX в.
по-разному. Трактовка понятия "русский" как равного понятию "великоросс"
имела место, но не была доминирующей. Русский образ национальной территории
или "идеального Отечества" сформировался в остром конфликте с
соответствующей польской концепцией. Для поляков "идеальной Родиной", то
есть какой она должна быть "по справедливости", была Речь Посполитая в
границах 1772 г. Таким образом, польский образ "идеального Отечества"
включал заметную часть территории с преобладанием восточнославянского
населения (современная Белоруссия и часть современной Украины), которые
русское общественное сознание считало "исконно русскими". Именно это
взаимное наложение "идеальных Отечеств" и делало польско-русский конфликт
непримиримым, а концепция большой русской нации, объединяющей Великую,
Малую, Белую и Червонную Русь и уходящей корнями в Русь Киевскую, была
главным идеологическим основанием для русской позиции в этом конфликте.(75)
Территория современной Украины превратилась в XIX в. в объект настоящей
терминологической войны. Поляки называли земли, занятые Российской империей
в результате разделов Речи Посполитой, Kresy Wschodnie (восточные окраины
Речи Посполитой). В России об этой территории говорили как о Западном крае.
При этом различались Юго-Западный край, включавший в себя Подольскую,
Волынскую и Киевскую губернии, и Северо-Западный с Виленской, Ковенской,
Могилевской, Минской и Витебской губерниями. Земли на левом берегу Днепра
называли Малороссией, а Причерноморье - Новороссией. В целом территория
современной Украины часто называлась Южной Русью. Особое название