"Максим Михайлов. Мы все осетины " - читать интересную книгу автора

чем не основанная лесть здесь будет принята за издевку и вызовет только
негатив.
Надо сказать, что в данном случае даже играть особо не приходилось,
настолько Луиза была хороша, действительно выделялась, нет не правильное
слово, не отражающее всей глубины вкладываемого в него посыла. Нет, не
выделялась, выламывалась с треском и грохотом из привычного стандарта
обычной московской девушки.
- Вы оживили мой портрет?
Она говорит совершенно без улыбки, глаза широко открыты и абсолютно
серьезны. Ей действительно необходимо это знать. Это пропущенный укол. Не
ожидал, думал, она сейчас потребует рассказать, что же я нашел в ней такого
особенного, уже приготовился красочно описать ее восхитительную внешность.
Женщины так это любят. Любят слушать о себе самих. Но не в этот раз. Ее
темная шпага скользнув в прореху моей защиты, по самую рукоять вонзается в
грудь.
- Еще нет, но он постепенно оживает сам, - пальцы цепко сжимавшие эфес
разжимаются один за другим и мое оружие с мелодичным звяком падает на
арбатский асфальт. - Он не такой, как вы... Или, нет, вы похожи на него...
Черт, запутался... В общем не получается рисовать вас такой, как сейчас...
Вы неправильно выглядите... Все должно быть по-другому...
Три раза черт! Что за вздор я несу! Сейчас она чего доброго решит, что
я критикую ее наряд и обидится! Как же сложно выражать словами такие четкие
и ясные на уровне ощущений мысли. Ведь вовсе не одежду я имел в виду. Если
честно, то ее я даже толком не разглядел, что-то современное в спортивном
стиле, джинсово-кожаное, облегающее ладную крепкую фигурку, словно хорошо
пригнанная перчатка. Но не в этом же дело, хотя и в этом тоже. Ореховые
глаза все так же внимательно смотрят на меня, ждут, требуют продолжения, а я
как назло никак не могу собраться с мыслями, облечь в неуклюжую словесную
форму то, что так явственно чувствую внутри.
- Понимаете, вы не должны быть здесь. В этом городе, на этой улице...
Ваше место не здесь...
Господи, что за бред? Как она только до сих пор еще меня слушает. Я
запинаясь и заикаясь на каждом слове начинаю рассказывать ей, что вижу ее
совсем не такой как сейчас. Гордой наездницей на горячем вороном коне,
несущемся сквозь абсолютно дикие, заросшие волнующимся под порывами ветра
буйным разнотравьем степные просторы навстречу встающему из-за горизонта
солнцу. Про лук и колчан за спиной, про громовой топот копыт бешеной скачки,
про разметавшуюся бурю черных волос и отражающий первый солнечный луч
стальной шлем... Я сам понимаю насколько все это звучит глупо и жалко, но
никак не могу остановиться, это какое-то внезапно накатившее изнутри
сумасшествие. Слова вначале дававшиеся с трудом, теперь льются неостановимым
потоком, бурной горной рекой. Они описывают ту картину, которую я хотел бы
нарисовать сейчас вместо скучного, почти фотографического портрета. Наконец,
внезапно забивший фонтан моего красноречья иссякает, и я замолкаю тупо глядя
на растрескавшийся асфальт под ногами, не в силах поднять взгляд на лицо
девушки, страшась того, что я там неминуемо увижу. В лучшем случае это будет
отстраненное недоумение, а может быть и чего похуже... я знаю это. Я уверен
почти на сто процентов и жду только резких все расставляющих по местам слов.
Но она молчит, не произносит вообще ничего. Просто молчит. Я тоже молчу
тяжело дыша, чувствуя себя уставшим и полностью опустошенным, и одновременно