"Максим Михайлов. Мы все осетины " - читать интересную книгу автора

- А как же военные снимки? Ну там, убитые, раненые, солдаты идущие в
атаку? - я против воли заинтересовался его рассказом и теперь мне хотелось
разобраться во всех непонятных деталях.
Фима закашлялся, зашелся хриплым смехом.
- Ну ты и чукча! Зачем же для этого реально лезть под пули? Все очень
легко можно просто сыграть в том же тылу. Инсценировать! Знаешь такое слово,
Рембрандт ты наш? Вот то-то! Берешь побольше водки и едешь к любому местному
командиру. Все решается без проблем, они как правило только рады засветиться
в прессе. Ну для пущей достоверности, можно конечно съездить и туда, где
идут настоящие бои, в период затишья. Ненадолго. Просто, чтобы быть в курсе.
За окном постепенно серело. Занимался рассвет. Громыхало теперь
значительно реже и дальше. А может так просто воспринималось оглушенным
алкоголем сознанием.
- Тебе хорошо, - неожиданно почти трезвым голосом заявил, оборвавший на
полуфразе очередную поучающую сентенцию Фима. - Ты-то здесь как рыба в воде.
А мне, старик, не поверишь, действительно страшно...
Я про себя подумал, что очень даже поверю. Чего уж тут не верить, если
страх так и пер из моего одноклассника тяжелыми смрадными волнами, которые
не мог заглушить даже стойкий перегар иностранного самогона. Вслух же я
произнес нечто другое:
- Чего это мне хорошо? Чем я от тебя отличаюсь? Вместе же приехали, ты
еще и старший к тому же. Сам же меня сюда заманил.
- Вот потому и заманил, - обстоятельно кивнул одноклассник. - Ты что
думаешь, Фима Федорцов дурак? Нет, брат, Фима Федорцов далеко не дурак. А
где-то даже очень умный парень. Ты же служил в этих местах, так? Так. Что
думал я об этом позабыл? Не-ет, шалишь, брат! Служил здесь, значит хоть
как-то знаком с местными нравами и обычаями. Плюс живешь с осетинкой. Тоже
немаловажно.
- Она только наполовину осетинка, мать у нее русская, - автоматически
поправил я.
- Не важно, - отрезал Фима, решительным жестом руки отметая все мои
попытки возразить. - Она же тебе даже адрес своих родственников дала! Вот и
выходит, что ты здесь почти что у себя дома, а я будто кур в ощип попал. Да
еще сразу под артобстрел! Тоже понимать надо!
- Господи, да не было ведь никакого обстрела! - уже не выдержал я. -
Уймись ты, наконец! Стреляли по селам в нескольких километрах от города. Вот
там да, там люди под обстрел попали. А ты тут сидишь сопли распустил невесть
из-за чего. Еще мужик, стрингер, бля! Слово-то какое для себя изобрел!
Самому не стыдно, причитаешь, как баба беременная!
- Черствый ты человек, Андрюха! - Фима обвиняющее уставил в меня
ходящий туда сюда в такт покачиваниям его тела указательный палец. -
Черствый и злой! Даром, что художник! Не буду больше с тобой пить! Все! Сиди
здесь один, а я... Я удаляюсь!
Гордое окончание фразы малость подпортила неудавшаяся попытка
величественно встать с подоконника. Подломившиеся не вовремя, ноги
отказались держать вертикально шатающийся организм и набульбенившийся
стрингер сделав несколько неверных заплетающихся шагов тяжело рухнул на
кровать. Не на свою, между прочим. После чего с минуту повозившись, мощно
захрапел. Ну, слава богу, пусть дрыхнет, болезный, лишь бы не облевал мне
постель. Хотя, черт с ним, если что, потом просто поменяемся местами и пусть