"Вацлав Михальский. Храм Согласия ("Весна в Карфагене" #4) " - читать интересную книгу автора

на западе заработала тяжелая артиллерия.
- Наши бьют!
- Точно. Звук наш.
Всем стало понятно, что хочешь или не хочешь, а приехали они на войну,
все на ту же войну, которая, оказывается, еще не везде кончилась.
Доставившие их самолеты улетели сразу после разгрузки, а из обслуги
было на аэродроме всего пять человек во главе с сержантом, которые лишнее
слово боялись проронить и на вопросы госпитальных о том, где они и что их
ждет, отвечали как заведенные одно и то же: "Не можем знать!"
В восемь утра, когда команда под началом очень невоенного полковника
Папикова истомилась до дури и, как сказала бы мама Александры Анна Карповна,
"тынялась" по пустому полю аэродрома, с дальнего шоссе, по которому с глухим
рокотом шел на запад нескончаемый поток нашей техники, вдруг повернула в их
сторону небольшая колонна, и скоро подкатили четыре крытых брезентом
новеньких студебекера. К фаркопфу головной машины была прицеплена зеленая
полевая кухня - наша, родная. При виде полевой кухни Александре
Александровне сразу вспомнился ее ППГ, его усатый начальник К.К. Грищук,
прозрачное озерцо, в котором так славно искупались они по очереди с Адамом,
вспомнилось, как подвернула ногу и он нес ее по осеннему полю в тот
хрустальный, богоданный день, навстречу, казалось, вечному счастью. Полевые
кухни у них в ППГ были точно такие же, как и эта, прицепленная к
американскому грузовику.
Из кабины головного студебекера выскочил маленький верткий Ираклий
Соломонович Горшков.
- С приездом, дорогие товарищи! - срываясь на фальцет, звонко выкрикнул
полковник Горшков, молодецки кинул растопыренную пятерню к виску, желая
отдать честь сослуживцам, и так ловко и сильно сбил с себя фуражку, что она
колесом покатилась по взлетной полосе. Пока Ираклий Соломонович догонял
фуражку, пока стряхивал с нее пыль скомканным платком, все госпитальные
дружно хохотали, сам Папиков и тот не удержался от смеха, у него даже очки
соскочили с носа, спасибо, недалеко им было лететь, поскольку их
подстраховала тесемка на шее!
Наконец Ираклий Соломонович водрузил фуражку но свою лысую голову с
огромным лбом, поздоровался за руку с Папиковым, промокнул все тем же
скомканным платочком испарину на лице и сделал величественный жест в сторону
полевой кухни:
- Манная каша на молоке! Масло сливочное по пятьдесят грамм! Кофе с
молоком! Настоящий, без цикория! Кушать подано! Открывай!
Незаметно возникший у кухни незнакомый повар в белом халате и белом
колпаке положил лоток с кубиками сливочного масла на металлическую площадку
между двумя котлами кухни, потом отвинтил одну емкость, вторую, поднял
крышки, и все почуяли давно забытые запахи - манной каши, сливочного масла,
кофе.
Бегающие голубые глазки Ираклия Соломоновича излучали такое торжество
победителя, что, глядя на него, любой мог бы позавидовать: "Вот самый
счастливый человек на свете!"
Александра по себе знала, как приятно сделать для другого что-то
хорошее, а тем более неожиданное, и она от души порадовалась за Ираклия
Соломоновича, с умилением наблюдавшего завтрак сослуживцев. "Хороший
дядька, - подумала Александра, - и как удивительно сочетаются в нем