"Вацлав Михальский. Храм Согласия ("Весна в Карфагене" #4) " - читать интересную книгу автора

пронырливость, хитрость и бесхитростная детская доброта. Как странно
перемешано все в жизни и в каждом отдельно взятом человеке".
Выяснилось, что четыре студебекера - теперь их дом. В три первые они
загрузились, а четвертый оказался набит продуктами, в основном,
американскими, консервированными, подлежащими долгому хранению.
- С такой жратвою можно и повоевать! - сказал кто-то за спиной
Александры, когда она садилась в кабину одной из машин, - эту честь оказал
ей лично Ираклий Соломонович, давно узнавший в ней знаменитую медсестру
московского госпиталя, акробатку и орденоноску Александру Галушко.
Скоро выехали на шоссе. Первый же указатель разъяснил все:
"Praga. 150 km".

XII

Подросшие сыновья Фатимы Сулейман и Муса бегло читали по-русски, писали
под диктовку Марии Александровны диктанты, без акцента декламировали
наизусть стихотворения Пушкина, Лермонтова, Алексея Толстого, Тютчева, Фета.
Мария-таки добилась своего - сделала у себя дома маленький уголок русского
мира. Фунтик окреп и вошел в молодые собачьи годы. Жены господина Хаджибека
Фатима и Хадижа по-прежнему дружили с Марией и почитали ее, как старшую
сестру, хотя по возрасту это и не вполне соответствовало действительности.
Господин Хаджибек рвался к политической карьере и чаще самого губернатора
ездил в Виши - он был уверен, что немцы победили надолго, если не навсегда,
и все советы Марии "не увлекаться" отлетали от него, как горох от стенки. Не
оставляла Марию своим вниманием и Николь, к сожалению, вдруг резко сдавшая,
часто прихварывающая, всегда наэлектризованная, иногда несправедливая,
вздорная, а то и просто злая.
Сразу по возвращении из утомительнейшего и крайне рискованного
путешествия в Ливию Мария попросила доктора Франсуа устроить ей встречу с
Джорджем Майклом Александром Уэрнером.
Случилось так удачно, что еще до приезда правнука Пушкина Марию
Александровну навестил на ее фирме Иван Павлович Груненков, в руках его был
большой плоский сверток.
- Что это у вас? - спросила Мария, после того как они радушно
поприветствовали друг друга и уселись в мягкие кожаные кресла за низким
гостевым столиком.
Иван Павлович вынул из свертка несколько обкрошившихся листов
папье-маше сантиметра в три толщиной, изнутри темно-серых, а с лицевой
стороны - в светло-коричневых и желто-серых пятнах и пятнышках.
Мария молча разглядывала куски папье-маше, а потом глаза ее вдруг
блеснули - карта ложилась к карте... пасьянс сошелся!
- Я ими печку растапливаю, - сказал Иван Павлович, - спасибо, чуть-чуть
осталось, есть что показать. В прошлом году приходил итальянский транспорт -
один танкер и два сухогруза со всякой военной мелочевкой, полевыми кухнями и
прочая. И еще разгружали много огромных плоских ящиков из фанеры. Угол
одного из них отбился, и из ящика посыпались куски... Ну я унес домой мешок
этих кусков на растопку, а то, что вы видите, завалилось за печку, я думал,
их и нет, а они - вот они, голубчики, и, вижу, пришлись по делу.
- Возможно, и по делу, - усмехнулась Мария Александровна. - А когда был
транспорт с армейскими "Фольксвагенами"?