"Вадим Михальчук. Глория ("Черная пустошь" #1) " - читать интересную книгу автора

"Подайте... Вознагради вас..." Они бросали нам свою мелочь потому, что мы
были камешком в их ботинке, маленьким надоедливым камешком. Но вот брошена
монета - и камешка нет, ещё одна - и неприятное ощущение проходит так, как
будто бы его не было.
Я шёл, устало волоча свою ногу, переставляла костыль.
"Благодари вас бог". Дзинь. "Благодари вас бог". Дзинь. "Благодари..."
Дзинь. Дзинь.
Они бросали нам свои деньги, зная одно: когда деньги брошены - мы
уходим. Мы даем им шанс сделать вид, что они милосердны - ради Бога! Вот
пара - молодые, богатые, красивые. Я поднимаю глаза.
У девушки прекрасные светлые волосы, убранные под сетку, покрытую
мелкими жемчужными бусинами. Голубое платье с белым узким поясом открывает
плечи и руки. Она смотрит на меня, в её взгляде - смесь сожаления и
отвращения, как будто я хорошенький щенок и она с радостью взяла бы меня на
руки, да только я весь в грязи и по мне прыгают блохи, а ей не хочется
пачкаться.
Её кавалер, высокий, молодой, со щегольскими усиками, в ослепительно
белом костюме и лаковых туфлях перехватывает её взгляд, смотрит на меня и со
снисходительной усмешкой лезет в карман брюк. Я молча смотрю на них, я
смотрю прямо на них, но мне они кажутся какими-то прозрачными, нереальными.
Мне кажется, что я смотрю сквозь них.
Франт бросает мне серебряную монету, сверкнувшую в луче электрического
фонаря, и я ловлю её.
Она с удовольствием смотрит на него, поправляя прядь волос, выбившуюся
из-под сетки.
- Дай Бог вам счастья, добрые господа, - говорю я, кланяясь.
- Дай бог счастья вам обеим, - повторяю я им вслед.
Я тоже добрый сегодня. Я устал, я весь день на ногах, но я добрый и Бог
добрый - ведь я столько раз за день повторял его имя и обещал всем, что он
их вознаградит. Какой добрый Бог! Я всем обещал счастье и всевозможные блага
от его имени. Какой добрый Бог! Добрые люди, швыряющие нам мелочь на ярко
освещенных улицах, добрые, богатые, хорошо одетые люди, бросающие нам
деньги, чтобы мы поскорей убрали свою вонь и грязь с их ухоженных, чистых,
ослепительных улиц. Какой добрый Бог! Наша кружка потяжелела. Видно, Бог был
добр к нам сегодня. Но тут он решает, что хватит для нас добра - законник в
парадном мундире и белых перчатках повелительно машет нам жезлом, чтобы мы
поскорей убирались отсюда. Мы повинуемся доброте закона. Закон тоже добр,
мог бы огреть дубинкой, забрать мелочь, да и вообще врезать раз-другой
ботинком по ребрам, а он просто прогоняет нас. Какой добрый Закон, какой
добрый Бог, провались они все в ад, к чертовой матери, ко всем чертям, к
дьяволу!
Бешенство переполняет меня, но я молча иду по светлым улицам. "Подайте
Христа ради. Благодари вас Бог".
Темнеет и мы возвращаемся домой. Бешенство, охватившее меня, перешло в
усталость. В первом же темном переулке я стаскиваю с себя "корсет" и с
наслаждением сгибаю и разгибаю затекшую ногу. Мне кажется, что ни одно
наслаждение мира не может сравниться с этим ощущением свободы. В наступившей
темноте я почувствовал себя так, как будто носил весь день на спине
сорокакилограммовый мешок и только теперь смог его сбросить.
- Ночь на порог - заботы с плеч, - говорит Саймон и я полностью