"Вадим Михальчук. Глория ("Черная пустошь" #1) " - читать интересную книгу автора

согласен с ним.
Мы взбираемся на холм и, когда я вижу темнеющую глыбу замка Артура, я
чувствую что-то очень и очень знакомое. И только тогда, когда лязгнули
запоры и замки на воротах, и когда из осветившегося дверного проема на меня
пахнуло теплом, и мой голодный нос, как у собаки, учуял запахи готовящегося
ужина, я понял, что это было за чувство.
Я вернулся домой.

Глава 3. На улице

Так я ходил всю зиму. Зима была сравнительно теплой, но слишком
дождливой. Дождь шел непрерывно, так, по крайней мере, мне казалось. Дождь и
ветер, ветер и дождь - и так день за днем. С утра до вечера на знакомом
месте у собора, вечером - рейд по центру и домой.
Дни были похожи друг на друга, как костяшки молитвенных четок. Я выучил
все улицы и переулки Фритауна, я бредил ими, они снились мне во сне. В снах
улицы были пустыми и безлюдными, и я бродил по ним без конца в каких-то
бесплодных поисках. Наяву переполненные улицы Фритауна были частью моей
жизни и работы, я был их плотью и кровью, их неотъемлемой частью. Я
перезнакомился со всеми нищими Фритауна, узнал, как они живут, и понял, как
мне повезло, что я попал к Артуру. Я видел, как люди перебиваются с хлеба на
воду, подбирая гроши, небрежно швыряемые к их ногам. Я видел, как люди
катятся всё ниже и ниже, как они болеют и умирают, как беспощадный закон
преследует их безжалостно и неумолимо. Я увидел всю грязь улиц, но я увидел
несколько вещей, достойных уважения. Я познал всю жажду жизни обитателей
улиц. Каждый день готовил им боль и страдания, но как же они хотели жить!
Просто жить, дышать, видеть это серое зимнее небо. Просто жить...
Зима заканчивалась, дождь шел всё реже. Грязь на улицах превратилась в
пыль, зазеленела трава и весь Город ожил, воскрешенный моей первой весной на
улице. Я стал другим, мое тело и душа покрылись рубцами ран и сомнений.
Долгие размышления при постоянном стоянии на костыле наталкивали меня на
странные мысли.
Однажды мы укрылись от дождя под настилом у входа в собор, я стоял,
бессмысленно глядя на плотную пелену дождя. Саймон, развлекавший меня
свежими уличными сплетнями и давно уже не получавший внятного ответа,
замолчал и стал перекладывать товар в коробе. Я думал, как же я, теперешний,
отличаюсь от того, кем я был четыре месяца назад. Четыре месяца... Для меня
они казались вечностью, прошлая жизнь - неясным сном, родители - светлым
воспоминанием, светлым, но смутным. Их лица постепенно меркли в моей памяти
и часто я вообще не мог вспомнить, какого цвета были у мамы глаза.
- Ты всё молчишь в последнее время, - сказал Саймон.
- Ты не заболел, малыш?
- Нет, - тихо ответил я, глядя как струя воды из водосточной трубы
буравит мостовую.
- Что у тебя на уме, малыш?
Я не ответил.
- Мы ведь через многое прошли, малыш. Ты можешь сказать мне, что мучает
тебя.
Да, мы действительно прошли через многое. Четыре раза мы дрались с
конкурентами, два раза со строккерской шпаной из-за нашей выручки, просидели