"Николай Григорьевич Михайловский. Этот долгий полярный день (Страницы из североморского дневника) " - читать интересную книгу автора

* * *

Он продолжал острить и балагурить, хотя были все основания тревожиться
о судьбе Фисановича.
- Мои птенцы не пропадают, - твердил Морозов. - И насчет Фиса не
беспокойтесь. Найдет что-нибудь подходящее, тяпнет и придет домой. У нас
строгие порядки: с пустыми руками являться не положено.
Морозов оказался прав: дня через два утром мне позвонили с К.П бригады
подводных лодок и сообщили, что лодка Фисановича через полчаса будет в
гавани.
Первый раз писатель Вениамин Александрович Каверин, с которым мы вместе
жили, прервал работу на полуслове. Изменив своей обычной аккуратности, он не
спрятал в папку написанные страницы, а схватил шинель, шапку и вместе со
мной торопливо зашагал вниз под гору, где находилась база подводных лодок.
Там уже было полным-полно моряков, они толпились на маленьком
огороженном пятачке, и, как всегда, в центре внимания находился Николай
Иванович.
- Какая это победа у Фисановича? - спросил кто-то из встречающих.
- Тринадцатая. Чертова дюжина! - весело ухмыльнувшись, сообщил Морозов
и добавил: - Надо от нее поскорее избавляться. Беду приносит!
Все рассмеялись. Зашел разговор о морском суеверии. Вениамин Каверин
сказал, что это относится не только к морякам, и, к удивлению
присутствующих, сообщил, что в некоторых парижских гостиницах нет
тринадцатых номеров, на улицах нет домов под номером тринадцать. Есть
двенадцать и двенадцать бис. Тоже суеверие...
Тем временем Морозов, точно предчувствуя, что лодка где-то совсем
близко, вышел на самый край причала и нетерпеливо смотрел на темную гряду
сопок, из-за которой вот-вот должна была появиться "малютка" Фисановича.
Томительно тянулись минуты ожидания. Морозов сбегал на командный пункт,
помещавшийся рядом, вернулся обратно. По его взволнованному лицу и по тому,
как он, сам того не замечая, жевал окурок, можно было догадаться - случилось
что-то неладное...
Каверин подошел к нему и осторожно спросил, что там такое.
- Неприятность, - нехотя ответил Морозов. - Немецкий самолет вывалился
из-за облаков и сбросил бомбу. Лодка погрузилась. Наблюдательные посты не
могут обнаружить ее. Или она идет в подводном положении. Или...
Николай Иванович опять устремил свой взгляд к темной гряде сопок.
В эти самые минуты притихшую гавань вдруг наводнили гудки пожарного
буксира, их подхватили сирены береговой базы. По пирсу пробежали матросы с
зелеными сумками противогазов. На палубах подводных лодок суетились
комендоры. Пушки, пулеметы развернулись направо. Где-то там, за серой грядой
сопок, глухо пророкотали зенитки.
В этот день в третий раз из-за облаков появились "юнкерсы" и
"мессершмитты". Никто не придавал этому серьезного значения. Все смотрели в
одном направлении, туда, где в самый разгар тревоги показалась узенькая
длинная, как налим, "малютка". Она бесшумно скользила по глади залива,
приближалась к своим старшим собратьям: "щукам", "эскам", подводным
крейсерам...
Появился командующий флотом и целая ватага фоторепортеров и
кинооператоров. В наступившей тишине были ясно слышны щелчки затворов и шум