"Николай Григорьевич Михайловский. Штормовая пора " - читать интересную книгу автора

документов послышался удивленный и обрадованный возглас:
- А, товарищ профессор! Вас-то мы знаем. Вы у нас выступали.
Мы пошли дальше. Ночная встреча с патрульными, для которых Цехновицер
был старым знакомым и желанным лектором, - не случайный эпизод. Скоро я
убедился, что "товарища профессора" ждали везде. Он был популярен на
кораблях и в частях Балтики. Его острый ум, широкие знания и тонкий юмор
особенно ценили моряки. Никогда он не повторялся. Об одних и тех же вещах
каждый раз умел сказать по-новому.
Еще до войны, в Ленинграде, мне иной раз приходилось слышать такое
мнение о Цехновицере: "Человек талантливый, но... - тут мой собеседник
недоумевающе подергивал плечами, - очень уж беспокойный у него характер".
Да, беспокойство было одной из характерных черт Цехновицера -
беспокойство за судьбу каждого порученного дела.
Он умел ценить то, что ему дала Советская власть, и в благодарность
отдавался труду, творчеству весь без остатка и в этом видел смысл своей
жизни.
Гражданскую войну прошел рядовым солдатом. Интерес к литературе
зародился у него еще в окопах, уже там он мечтал об учебе. В потертой
шинели, в шлеме и обмотках приехал первый раз в Ленинград. Весь его
несложный багаж умещался в вещевом мешке. Один крупный литературовед, к
которому прямо с вокзала явился Цехновицер, искренне удивился, когда
красноармеец вместе с фронтовыми документами извлек из мешка "Божественную
комедию" Данте.
Приехав первый раз в незнакомый город, Цехновицер поселился в зале с
позолоченной отделкой, в одном из бывших барских особняков на Неве,
недалеко от памятника Петру I. Прежде чем обзавестись самыми необходимыми
вещами, он начал приобретать книги. Библиотека была первым имуществом,
которое появилось в его квартире. Переплетчики стали завсегдатаями его
дома. Он любил и холил книги, точно живые существа. В самые трудные
времена выискивался где-то добротный коленкор, и каждая новая книжечка
переплеталась. Перед войной его библиотека насчитывала многие тысячи томов
различной литературы на французском, немецком, английском и итальянском
языках. Этими четырьмя языками профессор Цехновицер владел свободно, и
книги Франса, Золя, Роллана, Гете, Гейне, Шоу он читал в подлинниках.
У Цехновицера была жажда к познанию всего, что его окружало.
За короткое время он успел увидеть самое интересное, что было в
Таллине, и говорил о городе со свойственной ему восторженностью:
- Вот где действительно на каждом шагу живая история.
Как только выдавался свободный час, он водил меня по историческим
местам Таллина, что были поблизости от нашей "штаб-квартиры".
Мы ездили в трамвае на побережье к знаменитому памятнику "Русалка" и
долго рассматривали бронзовую фигуру ангела с крестом в руке. Этот
памятник был сооружен на добровольные пожертвования населения морякам
русской броненосной лодки "Русалка", трагически погибшей в 1893 году во
время жестокого шторма.
Цехновицер показывал мне живописный парк Кадриорг и почерневший от
времени домик Петра I со скромной обстановкой: круглыми зеркалами, широкой
дубовой кроватью под истлевшим балдахином, бюро красного дерева, высокими
стульями с искусной резьбой на спинках. Живя здесь, Петр наблюдал за
строительством крупнейшей для своего времени ревельской гавани. Его руками