"Николай Григорьевич Михайловский. Штормовая пора " - читать интересную книгу автора

нашивками полкового комиссара на рукавах. Форма сидела на нем очень ладно,
только в движениях не было той естественной свободы, какая свойственна
профессиональным, кадровым командирам флота.
- Вас призвал военкомат?
- Что вы?! Пришлось не один бой выдержать. У них ответ такой: научных
работников, видите ли, не берут. Я плюнул на все и послал телеграмму
наркому Военно-Морского Флота. Ответ пришел немедленно, и моя мобилизация
состоялась. Кстати, как вы устроились? - тут же спросил Цехновицер.
- Да пока никак. Намерен поселиться в этом доме.
- В таком случае приглашаю в мою спальню, то есть, простите, в мой
рабочий кабинет, - сказал он с каким-то лукавством и повел меня в большой
зал с высоким лепным потолком и широкими, как в магазине, окнами, где
стояло около сотни стульев. Пройдя между рядами стульев, я увидел в
стороне аккуратно сложенную кровать дачного типа.
- Вот мое ложе, - сказал Цехновицер, - если устраивает, можете жить
вместе со мной. Не очень уютно, зато, смотрите, какая благодать, сколько
света и воздуха! Тут я готовлюсь к докладам, и сплю, и выступаю.
Орест Вениаминович вводил меня в курс дела с присущим ему юмором:
- Койка у вас будет шик-модерн, - говорил он, указывая на свою
примитивную "раскладушку". - Одеяло из гагачьего пуха, - при этих словах
демонстрировалось обыкновенное серое солдатское одеяло. - Трюмо всегда к
вашим услугам, - он протягивал кругленькое карманное зеркальце.
И с деланной серьезностью он продолжал:
- Конечно, всякий рабочий кабинет немыслим без книжного шкафа. И шкаф
у нас имеется. Вот он.
Цехновицер подвел меня к стене и открыл дверцу небольшого шкафа,
внутри которого была мраморная доска с выключателями. В это сооружение
Орест Вениаминович сумел втиснуть полочку, на которой в четком строю
стояло десятка полтора книг и лежали пачки рукописей.
- Зачем вам таскать все с собой? Блокноты и прочий бумажный скарб
вполне можете хранить здесь. Место надежное. Никто не догадается.
Я воспользовался гостеприимством Цехновицера, расположился в зале и
занял чуть ли не половину этого оригинального книжного шкафа.
Мы сели в первом ряду, и я спросил:
- Что на флоте?
Цехновицер улыбнулся:
- Сейчас пойдем к нашему командарму. Он устроит нам
пресс-конференцию, в пять минут - полный стратегический обзор.
- Командарму? - удивленно переспросил я, зная, что на флоте есть
адмиралы, командиры соединений кораблей различных классов, командующие
эскадрами, но командарм - фигура сухопутная.
- Э, милый, вы отстали от жизни, - продолжал, улыбаясь, Цехновицер, -
у нас на флоте есть свой командарм. Он один посвящен во все тайны военного
искусства.
- Кто же такой?
- Писатель Всеволод Вишневский.
Я знал, что Всеволод Витальевич в первые дни войны приехал сюда из
Москвы, и обрадовался возможности повидаться с ним.
Цехновицер повел меня в Политуправление флота, на третий этаж, и
постучал в дверь служебного кабинета. На стук откликнулся спокойный,