"Барбара Майклз. Хозяин Черной башни" - читать интересную книгу автора

я стала спокойней относиться к подобным звукам, а кроме того, частота их
значительно поуменьшилась, поскольку Тоби, оправдывая свою репутацию,
значительно преуменьшил количество грызунов.
Еще в Лондоне я заподозрила, что мистер Гамильтон нанимает меня
исключительно из соображений благотворительности. Его библиотека убедила
меня в обратном: она действительно нуждалась в заботе. Но
благотворительность или нет, я была намерена отработать свое жалованье. Я
работала словно раб, в пыли и саже, и даже не заметила, как апрель сменился
маем.
Однажды утром, когда я уже взялась за работу, дверь отворилась. Я
ожидала, что это прислуга с кухни, и даже не подняла головы, пока огромная
тень не загородила мне солнечный свет.
- Вы никогда не задумывались о том, - произнес мистер Гамильтон, -
почему леди стараются не допускать в мир профессий? Посмотрите на себя!
Ваши волосы покрыты пылью, ваше лицо побледнело, и вы начинаете сутулиться,
словно Ангус.
- Моя внешность, сэр, это мое личное дело.
- Совершенно верно. Но ваше здоровье - это уже моя забота. Поскольку
вы - мой наемный работник, я приказываю вам каждый день упражняться на
свежем воздухе. Вы ездите на лошади?
- Нет, - быстро сказала я, не став добавлять, что лошади меня пугают.
Мне пришлось подчиниться. Когда я вышла во двор, он уже сидел верхом
на лошади - высоком сером жеребце, который вращал злыми глазами. Я была
рада увидеть, что для меня он выбрал по виду значительно более спокойное
животное. Лошадка стояла, прикрыв глаза, и похоже было, что она не прочь
прилечь.
Я была решительно настроена не показать мистеру Гамильтону свой страх,
так что я угостила лошадку куском сахара, ожидая, что в любой момент
огромные лошадиные зубы вопьются в мою руку. Но ищущие губы были мягкими,
словно бархат. Несколько успокоенная, я воспользовалась помощью грума и без
особой грации вскарабкалась в седло. Мистер Гамильтон с весьма невежливым
изумлением следил за моими развевающимися юбками.
- Подтяните колени к седлу, - приказал он. - Не стоит постоянно
награждать лошадь столь истерическими пинками. Любое животное, кроме
Шалуньи, после такого уже давно бы умчалось с вами на спине.
- Шалуньи? - Я недоверчиво уставилась на кивающую голову лошадки.
- В юности она была очень резвой, это в конюшне успокоили ее. - Тут
мой взгляд достиг его лица, и улыбка покинула его. Он произнес медленно: -
К сожалению, натуру, судьбу человека изменить нельзя. Мы остаемся тем, что
мы есть; никакое воспитание не может выбить из нас те недостатки, которые
вошли в нашу плоть и кровь.
Он повернул своего коня мордой к воротам, оставив за собой туманный
шлейф из непонятных и неприятных слов.
Я догнала его уже за изгородью и сказала прямо:
- Вы не можете иметь в виду именно то, что только что сказали. Это -
фатализм, он не оставляет никакой надежды на искупление ни для тела, ни для
души...
- Я не верю в душу, - резко произнес он. - Я обращаюсь к физическому,
животному началу.
Я понимала, что он ждет моей реплики, поэтому ответила чопорно: