"Петр Межирицкий. Читая маршала Жукова" - читать интересную книгу автора

которые к тому же, может статься, будут удачливее и получат доступ к письмам
или документам, подтверждающим или опровергающим подозрения.
Обилие сталинских удач побуждает сомневаться даже в естественности
смерти Свердлова. Противник необоримый, Свердлов знал Сталина, как никто,
еще по Туруханской ссылке. Ссыльные в унынии и бездеятельности делаются
разговорчивы и прозрачны, и Сталин так раскрылся, что Свердлов до конца
жизни его не замечал.
Как терпела армия Ворошилова?
А как стерпела почти открытое убийство популярного Фрунзе? После
революционного кровопускания руки не тянулись к оружию, дела хотелось решать
парламентскими путями.
И все же 7 ноября 1927 года, в день 10-летия Октября, что-то произошло.
Прямо на трибуне мавзолея. В этот день ожидалась параллельная демонстрация
троцкистов, и жизни вождей, помимо чекистов, должны были охранять слушатели
военных академий. Так объясняют Раппопорт и Геллер.
Кем было принято такое решение? Сталиным? ЧК? Академиями? Путаница при
параллельном исполнении обязанностей чревата неожиданностями.
Вот как описано все это в книге Рапопорта и Геллера, трактующих
происшедшее как недоразумение.
Утром 7 ноября 1927 года начальник академии им. Фрунзе Р.П.Эйдеман
(одна из восьми жертв процесса командармов) вручил слушателям академии
спецпропуска. Запомним имена героев: Яков Охотников (вот это имя!), Владимир
Петенко, Аркадий Геллер. На территорию Кремля они прошли спокойно, но у
калитки туннеля, ведущего на трибуну, стоял телохранитель-грузин, там
пропуска академии силы уже не имели. Парни отшвырнули телохранителя и
выскочили на трибуну. Охрана кинулась на них.
Отличное начало для подлинного дела. Но...
"Вырвавшийся Охотников подскочил к Сталину, которого счел виновником
всей этой провокационной неразберихи (Правильно! Но какой именно?.. -- П.М.)
и кулаком (Ну вот, нашел чем... -- П.М.) ударил его по затылку. В последнее
мгновенье (перед чем?) телохранитель выставил нож -- стрелять было нельзя --
и ранил Охотникова в руку. Вмешательство присутствовавших военных погасило
вспышку".
Жаль.
В эссе "Апология Якира", опубликованном в 1999 г. в нью-йоркской
"Интересной газете", этот поступок молодых командиров я интерпретировал как
покушение. Теперь так не думаю. Но, даже будь это покушение, как ни трагичен
был для страны и народа срыв его, описание сцены нельзя читать без смеха.
Стоит лишь представить ситуацию до этого удара кулаком по шее вождя,
предмета столь рьяной, совместной с чекистами, охраны, от агрессивного
появления на трибуне деревянного тогда мавзолея трех командиров, по дороге
сломавших калитку, перелезать друг за другом было долго, могли помешать
добраться до любимого вождя, а уж так хотелось, он зарезал их слишком
независимого наркома и далекий Пишпек назвал его именем, это у вождя потом
стало забавой -- называть города именами устраненных, дабы новости с мест
тоже звучали победами: Котовск, Ленинград, Свердловск, Фрунзе, Дзержинск и
Днепродзержинск, покорный, но неуместно популярный Киров (Кировоград,
Кировобад, Кировакан, Кировск...), Куйбышев, Орджоникидзе...
Описание Рапопорта и Геллера комично тем, что исходит из концепции
рьяных служак. Если так, то -- да, чрезмерное усердие, и субъект сугубой