"Иоанн Феофилович Мейендорф. Введение в святоотеческое богословие " - читать интересную книгу автора

что Он страдал только призрачно, - сами они призрак, - то зачем же я в узах?
Зачем я пламенно желаю бороться со зверями? Зачем я напрасно умираю? Значит,
я говорю ложь о Господе?... И так как все имеет конец, то одно из двух
предлежит нам: смерть или жизнь, и каждый пойдет в свое место. Ибо есть как
бы две монеты, одна Божия, другая мирская, и каждая имеет на себе
собственный образ, неверующие - образ мира сего, а верующие в любви - образ
Бога Отца чрез Иисуса Христа. Если мы чрез Него не готовы добровольно
умереть по образу страдания Его, то жизни Его нет в нас.

("К Траллийцам", 10; "К Магнезийцам", 5)

Иными словами, если Христос существовал лишь по видимости (а в такое
призрачное существование Христа верили докеты и многие гностики), то тогда и
смерть Его была призрачной. Но, по мнению св. Игнатия, как никто из учителей
раннего христианства настаивавшего на реальности Боговоплощения. Христос
действительно умер на Кресте, и мученичество является совершенным Ему
подражанием. Своей смертью за нас Христос победил смерть, и поэтому смерть
за веру, во имя Христово - свидетельство бессилия смерти. Гонений как
таковых было нетрудно избежать, но христиане сознательно стремились умереть
или пострадать за Христа, тем самым демонстрируя истинную преданность Тому,
кто страдал и умер за нас и самое смерть обратил в победу. Отсюда и иначе
необъяснимые пыл и стремление св. Игнатия претерпеть мученичество. Так, в
послании к Римлянам он просит римских христиан не заступаться за него и не
стараться воспрепятствовать его смерти:

Я пишу церквам и всем сказываю, что добровольно умираю за Бога,
если только вы не воспрепятствуете мне. Умоляю вас: не оказывайте мне
неблаговременной любви. Оставьте меня быть пищею зверей и посредством их
достигнуть Бога. Я пшеница Божия: пусть измелют меня зубы зверей, чтоб я
сделался чистым хлебом Христовым... Если пострадаю - буду отпущенником
Иисуса и воскресну в Нем свободным. Теперь же в узах своих я учу не желать
ничего мирского или суетного.

("К Римлянам", 4)

В этом отрывке за красноречивым слогом образованного сирийца скрывается
ясный образ, типичный для евхаристического богословия того времени. Уже в
"Учении двенадцати апостолов" ("Дидахи") употребление хлеба в евхаристии
объясняется как символ Воскресения и Преображения. Переход от ветхого к
новому лежит через смерть, через полную трансформацию: пшеничные зерна
перемалываются в муку, из которой выпекается хлеб: новая жизнь начинается,
только когда зерно падает в землю и умирает. Тот же символизм применим и к
вину: чтобы изготовить вино, нужно раздавить виноград и дать ему
перебродить, дав начало новой, преображенной природе.
Далее св. Игнатий так рассуждает о смысле мученичества:

Никакой пользы не принесут мне удовольствия мира, ни царства века
сего. Лучше мне умереть за Христа, нежели царствовать над всею землею... Его
ищу, за нас умершего. Его желаю, за нас воскресшего... Не препятствуйте мне
жить, желайте мне умереть. Хочу быть Божиим: не отдавайте меня миру. Пустите