"Морис Метерлинк. Разум цветов " - читать интересную книгу автора

символически подразумеваемом.
В самом деле, решая вопрос о миросозерцании Метерлинка, нужно помнить, что
если одни его драмы - "Непрошеная гостья", "За стенами дома", и в
особенности "Слепые" и "Смерть Тентажиля", - - несомненно, проникнуты идеей
меланхолической безнадежности, то другие его драмы - "Сестра Беатриса",
"Монна Ванна" и "Синяя Птица" - являются гимном жизнерадостности и
проникнуты не только верой в возможность на земле царства любви и счастья,
но уверенностью в том, что это царство уже наступило. В каких же из этих
пьес отражен истинный Метерлинк, его подлинное отношение к миру? Будь
Метерлинк художник настроений, этот вопрос казался бы излишним. Настроения
меняются, и в этой смене мы видим разнообразие, а не противоречие. Если мы
не виним в противоречии композитора, написавшего радостную эпиталаму после
мрачного похоронного марша, то и поэту естественно быть в своих
произведениях поочередно пессимистом и оптимистом. Равным образом, вопрос
этот являлся бы излишним, если бы Метерлинк был художник наблюдений. В
реальной жизни, как у Бога, обителей много, и в реальном искусстве светлое и
мрачное могут быть сплетены в общий узор, как в действительности. Но
Метерлинк - поэт-мыслитель. Он художник опоэтизированных раздумий. Он
откровенный, последовательный учитель жизни. По отношению к нему вопрос о
суде над миром, о приговоре творению и Творцу приобретает огромную важность.
Если бы в его миросозерцании произошел перелом, то причины и процесс этого
перелома требовали бы самого тщательного исследования. Но такого перелома не
было.
Уже в то время, когда были написаны пессимистические стихи "Теплицы" и
"Слепые" (около 1890), Метерлинк перевел мистическую книгу Рюисбрека,
снабдив ее предисловием; в нем мы находим в полном расцвете всю ту веру в
счастье и сознание счастья, которые с тех пор образуют неразлучный аромат
его творчества. Таким образом, мы видим, что в творчестве Метерлинка, как
цветы на дереве, одновременно распустились настроения пессимизма и
оптимизма, с той лишь разницей, что первые, будучи привитыми извне, вскоре
завяли, отпали, не дали плодов, между тем как настроения оптимизма, питаясь
лучшими соками счастливой и детски чистой души художника, окрепли,
превратились в плоды бессмертных произведений.
Привожу эти соображения потому, что недавно в нашей литературе был высказан
другой взгляд на Метерлинка. Наш знаменитый соотечественник И. И. Мечников
пытался на примере Метерлинка подтвердить одну из своих биологических
гипотез. Мечников, как известно, в своих "Этюдах о природе человека" и
"Этюдах оптимизма" (2) утверждает, что человек по причинам чисто
биологического характера только в молодости склонен к мрачному взгляду на
жизнь, - вследствие отравления организма кишечными ядами, так называемыми
гормонами, пагубно влияющими на настроение духа. Но с годами, по мере того
как организм вырабатывает противоядия против кишечных ядов, человек начинает
жизнерадостно смотреть на мир. Этот переход от мимолетного пессимизма к
устойчивому оптимизму Мечников заметил прежде всего на себе самом, затем
проверил на разных великих художниках и мыслителях, на Гете, Шопенгауэре - и
в прошлом году попытался продемонстрировать на Метерлинке но поводу книги
последнего "О смерти". Мечников уверен, что и с Метерлинком совершилась
"внутренняя эволюция, сделавшая из мрачного пессимиста жизнерадостного
оптимиста" и что "самый факт этого превращения кидается в глаза всякому, кто
следил за его произведениями".