"Андрей Меркулов. В путь за косым дождем " - читать интересную книгу автора

при неверном движении могла сразу выстрелить катапульта под креслом и убить
его о фонарь. Все же он добился своего. Фонарь вдруг сорвался и улетел. Путь
из машины был открыт. Он стал переваливаться через борт, зная, что в
определенном положении его вытащит из кабины встречным потоком, а остальное
будет просто. Но просто не было. Он все же "несколько заторопился", как
говорит он сам, и зацепился парашютом за сиденье. Потоком воздуха его
сложило пополам, как перочинный нож, прижав руки и верхнюю половину тела к
наружному борту злополучной машины. И землю он видел уже достаточно близко,
но, не теряя хладнокровия, завел руку за спину и отцепился. После этого его
вырвало потоком из кабины, а дальше действительно для него было просто...
В тот раз, когда он сумел проползти по фюзеляжу большой машины, пока не
миновал ее крыльев с двигателями, его товарищей поразило даже не это, а то,
как он помог сначала второму пилоту покинуть без ошибок самолет, а затем,
оставшись один, не забыл отцепить карабин тросика, прикрепленного к кольцу
парашюта, чтобы кольцо само выдернулось при катапультировании. Катапульта у
Анохина отказала, и тросик выдернул бы парашют не вовремя, едва испытатель
выбрался бы на фюзеляж. Но он и об этом не забыл и не заторопился в этот
раз, хотя счет шел на секунды. А потом, на аэродроме, он рассказывал не
столько о себе и своих переживаниях, сколько о поразившем его странном
положении, создавшемся в те годы в рязанской деревне, около которой он
приземлился после аварии... Земля волновала его всегда - он любит ее сильно
и сдержанно, не признаваясь в этом посторонним.
Врачи заставили его покинуть, наконец, испытательный аэродром, но не
могли воспретить его давнюю страсть к планерному и парашютному спорту.
Заслуженный мастер-парашютист, он имеет на счету более двухсот прыжков, из
них только несколько аварийных... Когда совсем больному Качалову врачи
окончательно запретили выступать на сцене, он их спросил: "Ну, а вспоминать
об этом можно?" Если спросить Анохина, о чем он теперь мечтает, он ответит,
что не верит в предел возможностей парашютного и планерного спорта, потому
что предвидит то время, когда с парашютом будут приземляться из стратосферы
и с высоких орбит, а планеры будут буксировать за ракетой.
По той тропе, которую проложил Анохин, теперь стремительно взлетают его
ученики, летчики и космонавты.
Ясным весенним днем в безоблачном небе мы вдруг замечаем с улиц Москвы
белый, как бы пенистый, след "инверсии" - бегучее длинное облачко, рожденное
от соприкосновения холодного воздуха высот с горячим двигателем... Оно
быстро вытягивается вперед, вот чуть блеснула на солнце металлическая точка
и пропала в бездонной голубизне. Многим, наверное, вспомнится:

Все выше,
и выше,
и выше,
стремим мы полет наших птиц...

Голубой дорогой в новый, еще неведомый океан уходит испытатель - один
из колумбов века... Расплывется, растает в небе белая тропа, проложенная
самолетом. И, глядя вслед, мы скажем, как говорили в старину вслед
отплывающим в таинственную даль кораблям:
- Счастливого плавания!