"Андрей Меркулов. В путь за косым дождем " - читать интересную книгу автора

реальность романтических дел граничит с опасностью смерти. Но пилот идет на
это потому, что авиационному инженеру мало чертежной доски, он должен
побывать в воздухе. Испытатель - это инженер, вооруженный опытным самолетом,
со всеми вытекающими последствиями. Он знает, что без него невозможно
развитие авиации. Он видит в этом свое призвание разведчика.
Не каждое событие в жизни летчика кончается тем, о чем можно
рапортовать в газетах, но оно может быть не менее значительным для его
внутреннего роста.

* * *

Я не знаю, сколько книг написано о море. О его притягивающей красоте и
жестокой силе. Но я знаю, что о небе, которое стало полем новых дорог и
надежд, написано меньше.
Есть на Далеком обледенелом Шпицбергене деревянный крест, где
безымянные суровые поморы когда-то сделали ножом такую надпись: "Тот, кто
бороздит море, вступает в союз со счастьем, ему принадлежит мир, и он жнет
не сея, ибо море есть поле надежды".
Клещинский был разведчиком поля надежды. Одним из первых на дорогах
неба. Он тоже вступил в союз со счастьем: в те первые дни, поднявшись в
небо, он ощутил отравляющую власть полета и увидел, что ему принадлежит мир
и это новое поле надежды.
Я хочу представить себе, что чувствовали люди, впервые сверху увидевшие
облака, эти поля и айсберги из тумана, даже сейчас знакомые нам все же
меньше, чем морские волны...
Настало время всерьез поговорить про облака. Только сейчас, с развитием
массовой авиации, мы отвыкаем смотреть на них снизу вверх, как смотрели
веками.
С детских лет у меня сохранилась привычка в трудные минуты жизни
повторять про себя строки, когда-то поразившие своей чистотой:

Тучки небесные, вечные странники!
Степью лазурною, цепью жемчужною...

Я люблю их за ясность и за то пронизывающее высшее мастерство, когда
нельзя заменить запятую. По-моему, никто лучше не сказал про облака. Но
сейчас нет Лермонтова, чтобы воспеть их сверху. Опасно подсказывать эту тему
поэтам, потому что прежде всех за нее возьмутся поэты шустрые, такие, что
сразу напишут цикл с борта ТУ-104, а время и облака любят иных поэтов. Но
почему живописцы, повторяя облачный пейзаж с "земной" точки зрения, не
возьмутся за него с высоты?
Облака стали доступны всем. Теперь мы "ходим" по ним. Авиация провозит
над ними не только художника, но и бухгалтера и почтальона. Про облака,
глядя сверху, можно так же много писать, как о траве или об асфальте.
В комнатах метеослужб на аэродромах хранятся в альбомах или висят по
стенам портреты различных облаков. С описанием их родословной, повадок и
характера, с латинскими названиями, звучными и образными, - это целая поэзия
из тумана, на которую здесь, в этой комнате, летчик перед вылетом смотрит
только строгими глазами дела, которому вся эта чертова слякоть может
помешать.