"Проспер Мериме. Локис (Новеллы)" - читать интересную книгу автора

книг. Когда у самогитских крестьян будет печатная книга, они захотят ее
прочесть и научатся грамоте. Это уже случалось со многими дикими
народами... я, конечно, отнюдь не хочу применять это наименование к
здешним жителям... К тому же, - прибавил я, - разве не прискорбно, что
иной раз целый язык исчезает, не оставив после себя никаких следов? Вот
уже тридцать лет, как прусский язык стал мертвым языком. А недавно умер
последний человек, говоривший по-корнийски... (*14)
- Печально! - прервал меня граф. - Александр Гумбольдт (*15)
рассказывал моему отцу, что он видел в Америке попугая, который один
только знал несколько слов на языке племени, ныне поголовно вымершего от
оспы. Вы разрешите подать чай сюда?
Пока мы пили чай, разговор шел о жмудском языке.
Граф не одобрял способа, каким немцы напечатали литовские книги. И он
был прав.
- Ваш алфавит, - говорил он, - не подходит для нашего языка. У вас нет
ни нашего "ж", ни нашего "л", ни нашего "ы", ни нашего "е". У меня есть
собрание дайн, напечатанных в прошлом году в Кенигсберге, и я с большим
трудом угадываю слова - так странно они изображены.
- Ваше сиятельство, конечно, имеет в виду дайны, изданные Лесснером?
- Да. Довольно посредственная поэзия, не правда ли?
- Пожалуй, он мог бы найти что-нибудь и получше. Согласен, что сборник
этот, в том виде, как он есть, представляет интерес чисто филологический.
Но я уверен, что если хорошенько поискать, то можно найти и более
благоуханные цветы вашей народной поэзии.
- Увы, я очень сомневаюсь в этом, несмотря на весь мой патриотизм.
- Несколько недель тому назад я достал в Вильне действительно
превосходную балладу, притом исторического содержания... Ее поэтические
достоинства замечательны... Вы разрешите мне ее прочесть вам? Она при мне.
- Пожалуйста.
Он попросил у меня позволения курить и глубже уселся в кресло.
- Я чувствую поэзию, только когда курю, - сказал он.
- Баллада называется "Три сына Будрыса".
- "Три сына Будрыса"? - переспросил граф с некоторым удивлением.
- Да. Будрыс, как ваше сиятельство знает лучше меня, - лицо
историческое.
Граф пристально посмотрел на меня своим странным взглядом. В нем было
что-то непередаваемое, какая-то смесь робости и дикости, производившая на
человека непривычного почти тягостное впечатление. Чтобы избежать его, я
поспешил начать чтение.


ТРИ СЫНА БУДРЫСА

Старый Будрыс на дворе своего замка кличет троих сыновей своих, кровных
литовцев, как и он. Говорит им:
- Дети, давайте корм вашим боевым коням, седла готовьте, точите сабли
да копья.
Слышно, что в Вильне войну объявили на три стороны солнца. Ольгерд
пойдет на русских, Скиргелло - на соседей наших, поляков, Кейстут (*16)
ударит на тевтонов [рыцарей Тевтонского ордена].