"Проспер Мериме. Этрусская ваза (Новеллы)" - читать интересную книгу автора

развлекаю. "Ну, что ж, - сказала она себе, - раз тот умер - буду любить
Сен-Клера! Если Сен-Клер умрет или наскучит мне - тогда посмотрим".
Я твердо верю, что дьявол, присутствуя невидимкой, подслушивает всегда
несчастного, который сам себя мучает. Такое зрелище должно забавлять врага
рода человеческого. И как только жертва чувствует, что раны ее подживают,
дьявол снова спешит разбередить их.
Сен-Клеру чудился голос, напевающий ему над самым ухом:

...Большая честь -
Наследовать другому.

Он привстал и диким взором обвел комнату. Какая жалость, что он здесь
один! Сен-Клер кого угодно разорвал бы сейчас в клочки.
Часы пробили восемь. Графиня ожидала его в половине девятого. "Полно,
идти ли? И действительно, что за радость встречаться с возлюбленной
Масиньи?" Он снова улегся на диван и закрыл глаза. "Буду спать!" - решил
он. Полминуты пролежал он неподвижно, затем вскочил и побежал к часам,
желая убедиться, сколько прошло времени. "Хорошо, если б было уже половина
девятого! - подумал он. - Ни к чему было бы тогда идти. Было бы слишком
поздно". У него не хватало силы воли, чтобы остаться дома; он искал
предлога. Внезапная болезнь обрадовала бы его теперь. Он прошелся по
комнате, сел, взял книгу, но не мог прочесть ни одной строчки; подошел к
пианино, но не раскрыл его. Он посвистел, окинул взглядом облачное небо и
начал считать тополя перед окнами. Возвратясь к часам, он увидел, что не
сумел протянуть и трех минут. "Нет, я не в силах заставить себя не любить
ее! - вскричал он, стиснув зубы и топнув ногой. - Она владеет мною; я раб
ее, как Масиньи был ее рабом до меня! Повинуйся же, презренный, повинуйся,
если у тебя не хватает духу порвать ненавистную цепь!" Он схватил шляпу и
быстро вышел".
Когда страсть владеет нами, мы находим некоторое утешение для
самолюбия, рассматривая нашу слабость с высоты нашей гордости. "Я уступаю,
я слаб, это правда, - говорим мы себе, - но стоит мне захотеть..."
Сен-Клер медленно поднимался по дороге, ведшей к калитке парка; вдали
уже мелькала перед ним фигура женщины в белом платье, выделявшемся на
темной зелени деревьев; рука махала платком, будто давая знак. Сердце его
сильно билось, колени дрожали; он не мог выговорить ни слова; он
почувствовал вдруг необыкновенную робость, - он боялся, как бы графиня не
прочла на его лице, что он в дурном расположении духа.
Он взял ее руку; она бросилась к нему на шею, он поцеловал ее в лоб и
проследовал за нею в комнаты молча, с трудом подавляя вздохи, теснившие
ему грудь.
Одинокая свечка освещала будуар графини. Оба сели. Прическа Матильды
обратила на себя внимание Сен-Клера: розан украшал ее волосы. Накануне он
принес ей прекрасную английскую гравюру, изображавшую портрет герцогини
Портлендской, писанный Лесли (*28) (прическа была у нее та же, что теперь
у графини), и сказал: "Простой розан в волосах мне больше по сердцу, чем
сложные ваши прически". Он не любил драгоценностей; он был одного мнения с
тем лордом, который, не стесняясь в выражениях, говорил: "В разряженной
женщине, как в лошади, покрытой попоной, сам черт не разберется". Прошлою
ночью, перебирая жемчужное ожерелье графини (у него была привычка