"Проспер Мериме. Аббат Обен (Новеллы)" - читать интересную книгу автора

(пепел его теперь в моем камине) и своим печальным одеянием. Вскоре я
заметила, что он перестал думать о неверной. Однажды он встретил ее в
городе и даже говорил с ней. Все это он мне рассказал по возвращении,
спокойно добавив, что она счастлива и что у нее прелестные дети. Несколько
раз ему привелось быть свидетелем вспышек Анри. Отсюда некоторые мои
признания, в известной степени вынужденные, а с его стороны - еще большее
внимание. Он знает моего мужа так, как если бы был знаком с ним десять
лет. К тому же он был таким же хорошим советчиком, как и ты, и притом
более беспристрастным, потому что, по-твоему, виноваты всегда обе стороны.
Он всегда находил, что я права, но советовал вести себя осторожно и
обдуманно. Словом, он выказывал себя преданным другом. В нем есть что-то
женственное, что меня пленяет. Он напоминает мне тебя. Это характер
восторженный и твердый, чувствительный и замкнутый, фанатический в
вопросах долга... Я нанизываю фразы, чтобы оттянуть объяснение. Я не могу
говорить откровенно; эта бумага меня смущает. Как бы я хотела сидеть у
камина, работая с тобой вдвоем, вышивая одну и ту же портьеру! Но пора,
пора, моя Софи, произнести это ужасное слово. Несчастный в меня влюбился.
Тебе смешно или ты скандализована? Я бы хотела тебя видеть в эту минуту.
Он мне ничего не сказал, разумеется, но мы никогда не ошибаемся, и эти его
большие черные глаза!.. Теперь ты, наверно, смеешься. Какой светский лев
не пожелал бы иметь глаза с таким красноречивым взглядом! Я видела столько
этих господ, которые старались говорить глазами, и говорили только
глупости!.. Когда я убедилась, в каком состоянии больной, моя лукавая
душа, признаюсь, сначала как будто даже обрадовалась. Победа в мои годы, и
такая невинная победа!.. Что-нибудь да значит - внушить такую страсть;
немыслимую любовь!.. Но нет, это нехорошее чувство у меня быстро прошло.
"Вот порядочный человек, - сказала я себе, - которого мое легкомыслие
может сделать несчастным. Это ужасно, этому необходимо положить конец". Я
стала ломать голову над тем, как бы мне его удалить. Однажды мы с ним
гуляли на берегу во время отлива. Он ничего не решался мне сказать, мне
тоже трудно было говорить. Наступали убийственные паузы по пять минут, во
время которых, чтобы скрыть смущение, я собирала ракушки. Наконец я ему
сказала:
- Дорогой аббат! Вы непременно должны получить приход лучше этого. Я
напишу моему дяде, епископу; я к нему поеду, если нужно.
- Покинуть Нуармутье! - воскликнул он, всплеснув руками. - Но я же
здесь так счастлив! Чего же мне желать с тех пор, как вы здесь? Вы осыпали
меня благодеяниями, и мой скромный домик превратился в дворец.
- Нет, - продолжала я, - мой дядя очень стар; если случится такое
несчастье, что я его лишусь, то я не буду знать, к кому обратиться, чтобы
вы могли получить приличный приход.
- Увы, сударыня, мне будет так грустно расстаться с этой деревней!..
Кюре святой Марии умер... но меня успокаивает то, что его заменит аббат
Ратон. Это достойнейший священник, и я этому очень рад; ведь если бы его
преосвященство вспомнил обо мне...
- Кюре святой Марии умер! - воскликнула я. - Я сегодня же еду в N. и
поговорю с дядей.
- Ах, нет, не надо! Аббат Ратон гораздо достойнее меня; и потом,
покинуть Нуармутье...
- Господин аббат! - сказала я твердо. - _Это необходимо_!