"Д.С.Мережковский. Грядущий хам" - читать интересную книгу автора

"Да здравствует разрушение и хаос! Да здравствует смерть!"
Или, что еще хуже: да здравствует мещанство!
"Христианство обмелело", - утверждает Герцен. Если обмелело, значит,
когда-то было глубоким. Почему же не исследует он эту глубину христианства?
Не потому ли, что позитивный лот, пригодный для мели христианства, не
хватает до дна в глубоких местах?
Вместе с христианством, - добавляет Герцен, - "обмелела и революция".
Если они обмелели вместе, не значит ли это, что мель у них общая и общая
глубина. Мель позитивная - абсолютное мещанство человека без Бога, глубина
религиозная абсолютное благородство человека в Боге. Сам Герцен признает
связь революционных идей с религиозными, понимает, что "декларация прав
человеческих" не могла бы явиться до и без христианства.
"Революция, говорит он, - так же как реформация, стоит на церковном
погосте Вольтер, благословивший Франклинова внука, "во имя Бога и свободы",
такой же богослов, как Василий Великий и Григорий Назианзин, только разных
толков. Лунный холодный отсвет католицизма (то есть одной из величайших
попыток вселенского христианства) прошел всеми судьбами революции. Последнее
слово католицизма сказано реформацией и революцией; они обнаружили его
тайну; мистическое искупление разрешено политическим освобождением. Символ
веры Никейского собора выразился признанием прав каждого человека в символе
последнего вселенского собора, то есть конвента 1792 года. Нравственность
евангелиста Матфея - та же самая, которую проповедует деист Ж.-Ж.Руссо.
Вера, любовь и надежда - при входе; свобода, братство и равенство - при
выходе".
Если так, то, казалось бы, прежде чем произносить смертный приговор
европейской культуре и бежать от нее к русскому варварству, в отчаянии
последнего безверия, следовало подумать, нельзя ли эти два обмелевшие начала
всемирной культуры - религию и общественность - как-нибудь сдвинуть с их
общей позитивной мели в их общую религиозную глубину. Почему же Герцен об
этом не думает? Кажется, все потому же: религиозных глубин боится он еще
больше, чем позитивных мелей; ему мерещится в глубине всякой мистики
свирепое чудовище реакции, своего рода апокалипсический зверь, выходящий из
бездны.
За осторожного Герцена подумал и ответил неосторожный Бакунин, который
свел социологическую дилемму Герцена к дилемме теологической или
"антитеологической":
"Dieu est, done i'homme est esclave L'homme est libre, done il n'y a
point de Dieu. Je defie qui que ce soit de sortir de ce cercle et maintenant
choisissons".
"Бог есть, значит, человек - раб. Человек свободен, значит, нет Бога. Я
утверждаю, что никто не выйдет из этого круга, а теперь выберем"
"Религия человечества, - заключает Бакунин, - должна быть основана на
развалинах религии Божества".
Вольтер утверждал: если нет Бога, надо его изобрести. Бакунин
утверждает как раз противоположное: если есть Бог, надо Его упразднить. Это
напоминает слова черта Ивану Карамазову:
"Надо разрушить в человечестве идею о Боге, вот с чего надо приняться
за дело. Раз человечество отречется поголовно от Бога, то наступит все
новое".
В 1869 году, на Бернском конгрессе лиги Мира и Свободы, Бакунин