"Д.С.Мережковский. Паскаль ("Реформаторы" #3) " - читать интересную книгу автора

проповедует опасное учение, которое может произвести смуту и разделение в
Церкви, а я всегда был убежден, что все порождающие смуту в Церкви порождают
ее и в государстве, и, следовательно, я оказал им обоим важную услугу,
предупредив такую смуту".[31] "Нет больше Церкви вот уже пять или шесть
веков, а то, что нам теперь кажется Церковью, лишь куча грязи, только
грязная лужа (bourbe)", - сказал однажды Сен-Сиран другу своему, св.
Винсенту де Поль.[32] Если это сказал не на ветер, что слишком не похоже на
Сен-Сирана, то в чем-то Ришелье да прав, рассматривая доктрину как опасную.
Но, может быть, и Анжелика Арно была в чем-то права, сделав Сен-Сирана
духовником Пор-Руаяля, в чем-то прав был и тот духовный сын его, который
"видел в нем одно из самых живых подобий Иисуса Христа".[33]
Чтобы понять, хотя бы только отчасти (совсем понять нельзя), это
противоречиво-двойственное в религиозной личности аббата Сен-Сирана, надо
вспомнить то, что Гете говорит о "демоническом" - "той загадочной силе,
которую все чувствуют, но никто не может объяснить" и которая сказывается в
разнообразнейших явлениях всей видимой и невидимой природы. "Сила эта
накидывается охотнее всего на великих людей и любит сумеречные века".
"Демоническое бывает всегда (durchaus) положительно творческим", -
утверждает Гете.[34] Но, кажется, вернее было бы сказать, что здесь та
сумеречная область, где свет борется с тьмой, творческое - с разрушительным.
"Тут дьявол с Богом борется, а поле битвы - сердца людей", - по глубокому
слову Достоевского.
Кажется, в аббате Сен-Сиране, точно так же как в духовном
брате-близнеце его, Кальвине, от которого он все открещивался и никак не мог
откреститься, в высшей степени присутствовала эта загадочная сила
"демонического". Сен-Сиран очень скрытен, может быть, потому, что сам
чего-то не понимает и страшится в себе и от людей хочет это непонятное
скрыть. Но ученик его, последний великий богослов и философ Пор-Руаяля, Пьер
Николь (Pierre Nicole, 1625-1695), откровеннее учителя. Как борется в
Сен-Сиране святое и темное, творческое и разрушительное, можно видеть по
религиозному опыту Никoля.
Жертва Голгофы совершилась не за всех людей, а только за
"предопределенных", "избранных"; если этого учения Лютера, Кальвина и
Янсения Николь не отрицает, то сомневается в нем так, что правоверные
янсенисты, может быть, недаром подозревают его в "ереси". "Слово Божие
озаряет всех приходящих в мир", - учит Николь. "Некогда посеянное Богом в
человеке семя добра все еще сохранилось в нем... Как бы ни было искажено
лицо человека первородным грехом - черты Лика Божьего уцелели в этом лице...
Если цельное здание было сверхъестественным (человек до греха), то развалины
его остаются такими же (человек в его теперешнем состоянии)"[35] Есть
Благодать у простых добрых людей и даже у язычников.[36] Отблеск лица
Божьего светится во всяком добром человеческом деле. И чаша холодной воды
может быть подана жаждущему только во имя Христа.
Вывода из всего этого Николь не делает, но сделать его легко: Лютер,
Кальвин и Янсений заблуждаются, думая, что Христос умер не за всех людей, а
только за "избранных" и что в нужной для спасения Благодати отказано
бесчисленному множеству душ.
Но все это - в "дневной душе" Николя, в его сознании, а в "душе
ночной", под сознанием - иное. Вот какие страшные сны наяву посещают его:
"Мир подобен огромному застенку, где бесчисленному множеству палачей,