"Д.С.Мережковский. Паскаль ("Реформаторы" #3) " - читать интересную книгу автора

геометрия, и тот ответил ему кратко, что это способ чертить правильные
фигуры и находить между ними пропорции, и запретил об этом говорить и даже
думать. Но, мучимый любопытством, только что он оставался один в комнате,
где обыкновенно, отдыхая от занятий, развлекался играми, он начинал чертить
углем на полу геометрические фигуры, стараясь сделать их как можно
правильней. Но, даже имени их не зная, прямые называл "палочками", а круги
"колечками" и, находя между ними пропорции, дошел, наконец, до тридцать
второй теоремы первой книги Евклида (сумма углов в треугольниках равна двум
прямым)".
"Как-то раз отец вошел в комнату так тихо, что мальчик, погруженный в
мысли свои, не слышал его и долго не замечал". А когда заметил, испугался,
побледнел, и, может быть, лицо у него исказилось так же, как в младенчестве,
когда отец с матерью подходили к нему, и от ведьминской "порчи" с ним
делался припадок. Может быть, в эту минуту он почувствовал почти подобное
тому, что чувствовал Адам, вкусив от запретного плода с Древа Познания, и
вспомнил угрозу: "Смертью умрешь". Так же испугался и отца. Но больше страха
было удивление как бы от чего-то из мира нездешнего, когда на вопрос его,
что он делает, мальчик ответил ему тридцать второй теоремой Евклида.
"Сыну не сказав ни слова, отец поспешил к другу своему, ле Пайеру,
геометру, и, войдя к нему в комнату, остановился молча, как бы вне себя, а
потом заплакал. Ле Пайер в тревоге спросил его, что случилось.
"Я плачу не от горя, а от радости, - ответил Этьен Паскаль. - Вы
знаете, как тщательно я скрывал от сына математику, чтобы не отвлечь его от
других наук, а между тем вот что он сделал - как бы снова открыл геометрию
Евклида!""[59]
Если все это - легенда, то, может быть, и в ней - такая же не внешняя,
а внутренняя правда, как в том рассказе о ведьме, "сглазившей" Паскаля в
младенчестве.
Существует древняя, вероятно, гностического происхождения легенда, о
которой упоминает и Данте в "Божественной Комедии".[60]
Ангелам, сделавшим окончательный выбор между двумя станами в
довременной войне Бога и диавола, не надо рождаться, потому что время не
может изменить их вечного решения. Но колеблющихся, нерешительных между
светом и тьмой, добром и злом, благость Божия посылает в мир, чтобы могли
они сделать выбор во времени, не сделанный в вечности. Та же благость
скрывает от них забвением прошлую вечность для того, чтобы раздвоение,
колебание воли их, в вечности бывшей, не предрешало того уклона воли, от
которого зависит спасение или погибель их в вечности будущей. Вот почему
люди так естественно думают о том, что будет с ними после смерти, и не
умеют, не могут, не хотят думать о том, что было с ними до рождения. Людям
дано забыть, откуда, - чтобы яснее понять, куда они идут.
Таков общий закон религиозного опыта. Исключения из него редки, редки
те души, для которых приподнялся угол завесы, скрывающей от людей тайну
прошлой вечности. Кажется, одна из таких душ - Паскаль.
Чувство незапамятной давности, древности - воспоминание земного
прошлого сливается у него с воспоминанием прошлой вечности, таинственные
сумерки детства - с еще более таинственным всполохом иного бытия - того,
чтобы было до рождения. Так же просто, как другие говорят "моя жизнь",
Паскаль говорит: "Моя вечность". На дне всех земных мук его - мука
неземная - неутолимая жажда забвения.