"Д.С.Мережковский. Кальвин ("Реформаторы" #2) " - читать интересную книгу автора

будто бы спас.
Лютер отказался от видимой Вселенской Церкви; Кальвин ее утвердил.
"Церковь есть общество предопределенных к спасению, избранных,
praedestinati, electi... достигающих Царствия Небесного через видимую
Церковь".[10] У Лютера, в конце концов, дело спасения только личного, все
еще "монашество"; у Кальвина будто бы от начала до конца - дело спасения
личного и общего вместе. Нет никакого сомнения, что сделать это Кальвин
хотел, но сделал ли - это опять-таки еще большой вопрос.
Кровью не исходит сердце Кальвина от разрыва с Римской Церковью, как
сердце Лютера, и в этой ожесточенной, окаменелой сухости сердца Кальвин
дальше от Вселенской Церкви, чем Лютер. "Я тоскую, как дитя, покинутое
матерью", - этого Кальвин не мог бы сказать вместе с Лютером о бывшей
Римской Церкви, а значит, и о будущей Вселенской.[11] "Мы[12] предлагаем
вам[13] сделать все, что нужно для восстановления мира в Церкви", - Кальвин
не мог бы сказать и этого, ни даже почувствовать, вместе с Лютером.[14]
Лютер - "ходатай", "молитвенник" за Римскую Церковь, но не Кальвин. "Никакие
заблуждения Римской Церкви не дают нам права от нее отделиться, ибо она есть
Церковь Апостолов и Мучеников", - говорит Лютер в самом начале дела своего,
а в самом конце его, в Аугсбургском Исповедании, скажет Меланхтон, ближайший
ученик Лютера: "Мы будем верны Христу и Римской Церкви до последнего
вздоха".[15] Кальвин не мог бы и этого сказать, ни даже почувствовать,
вместе с Меланхтоном и Лютером.
"Надо быть в Римской Церкви, чтобы спастись; надо уйти из Римской
Церкви, чтобы спастись", - этой терзающей антиномии, необходимой для того,
чтобы войти в будущую Вселенскую Церковь, Кальвин совсем не знает.


3

Бешеными конями Лютера уносимую телегу Реформации Кальвин затормозит на
самом краю пропасти - Революции. Буйство Лютера - furor teutoniens - Кальвин
утишит и усмирит.
О глубокой, метафизической противоположности двух религиозных опытов -
Лютера и Кальвина - лучше всего можно судить по отзывам о книге Иоганна
Таулера "Германское Богословие", "Theologia Germanica". "К милости призывает
Таулер великих мира сего, а народ - к свободе". Это главное для Лютера - то,
что делает книгу эту "равной Святому Писанию", а для Кальвина это "чума" и
"смертельный яд".[16] Именно здесь, в религиозном опыте свободы и Закона,
главная причина убийственной вражды между двумя сросшимися близнецами -
Лютером и Кальвином - Авелем и Каином. Но сами они этого не сознают. Главная
движущая сила Лютера - "согласная противоположность", антиномия Закона в
Отце и Свободы в Сыне - не существует для Кальвина.
Воля к народности у Лютера, а у Кальвина - к всемирности. Кальвин
первый освободит Реформу от того исключительного духа германской народности,
которым вся она пропитана у Лютера.[17]
"Я для моих немцев рожден; им и хочу послужить",[18] - говорит Лютер, а
Кальвин ему отвечает: "Главное, что мы должны помнить и к чему должны
стремиться, - к Богу привлекать все народы земли, чтобы они единодушно
поклонялись и служили Ему".[19]
Против начинающегося и все растущего умножения и раздробления Церквей