"Д.С.Мережковский. Лютер ("Реформаторы" #1) " - читать интересную книгу автора

обратил бы не больше внимания на эту мысль, чем на жужжание мустики, или
даже меньше, потому что от той надо отмахнуться, чтобы не ужалила, а у этих
и жала нет - только жужжат. А все-таки я знаю или предчувствую то, чего еще
не знает Папа, - что, может быть, для тех, коими сегодня решаются или завтра
будут решаться судьбы мира, не только Папа, но и все христианство - лишь та
осенняя муха, которая злее жалит пред концом.
Церковь, конечно, где-нибудь да есть, но, может быть, она состоит
сейчас только из рассеянных по всему свету мирян.[75]
Более нужного и утешительного для всех ищущих Церкви, чем эти слова
Виклеффа, ничего и Лютер не скажет. Но что они для Папы? Злейшая ересь? Нет,
только жалкий бред сумасшедшего.
Неразличение Духов и недостаток надежды - две великих немощи Лютера.
Но, кроме этих двух, есть у него и третья, не меньшая - недостаток чувства
меры. "Все преувеличенное незначительно" (Талейран). "Папа - Антихрист,
Римская Церковь - престол Сатаны", - это слишком сильно сказано Лютером,
преувеличено и потому - незначительно.
Мера искушения всегда соответствует мере того, кто искушается. Молнии
падают чаще всего и с наибольшею силою на вершины высочайших гор. Судя по
этому признаку, Римская Церковь - одна из величайших вершин человечества.
Мудрости и святости достаточно у нее, вопреки всем ее грехам и безумиям,
чтобы только усмехнуться на детский ужас Лютера: "Папа - Антихрист".
В каждой точке мира начинается один из двух возможных путей к высшему
добру или крайнему злу, ко Христу или к Антихристу. Эти два пути начинаются
и в Римской Церкви; но здесь оба они короче и прямее, чем где-либо, потому
что сама Церковь есть высшая, ближайшая ко Христу или к Антихристу, точка
мира. Если в Боге, в вечности, господствует закон: "Противоположное -
согласное", to antixoun sympheron (Гераклит), то в человеке, во времени -
тем более. Только от встречи двух противоположных сил рождается "молния -
Кормчий всего" (Гераклит). В Церкви, на этой вершине вершин, происходят эти
молнийные встречи так, как нигде в мире. Молний бояться - в горы не ходить,
бояться искушений - в Церкви не быть.
"Отойди от Меня, сатана" (Матфей, 16:23), - сказано Петру тотчас же
после того, как сказано и это: "Ты - Петр, Камень, и на сем камне я создам
Церковь Мою". И то не отменяется, а подтверждается этим. Как это ни страшно
и ни темно для человеческого разума, надо было Петру в одну из тех двух
минут быть "сатаною", чтобы в другую - сделаться Камнем в основании Церкви.
Но между тою минутой, когда Петр "сатана", и тою, когда он будет снова
"Камнем Церкви", должно было произойти нечто подобное тому, что произошло во
дворе Каиафы:
И вышед вон, плакал горько (Матфей, 26:75).
Кажется, вечная судьба Римской Церкви предсказана трижды в трех
отречениях - падениях Петра. Первое - в Кесарии Филипповой:
Будь милостив к Себе, Господи! да не будет этого с Тобою!
(Матфей, 16:22).
"Этого" - Голгофы. Второе отречение - во дворе Каиафы:
Начал клясться и божиться: не знаю Человека Сего (Марк, 14:71).
Третье - в Риме, когда, во дни Неронова гонения на христиан, говорили
братья Петру: "Чтобы Господу и впредь послужить, беги!" И он бежал. Когда же
выходил из городских ворот, то увидел идущего к нему навстречу Господа и
сказал: "Господи! Куда идешь? (Domine, quo vadis?)" И сказал Господь: "В Рим