"Д.С.Мережковский. Св.Иоанн Креста ("Испанские мистики" #1) " - читать интересную книгу автора

ваших, а от кого, не ведено сказывать", - ответил старичок, и сколько она ни
расспрашивала, только лукаво усмехался, головой покачивал, подмигивал и все
повторял: "Не велено сказывать!" С тем и ушел.
"Что это, - ответ на те страшные мысли о сытых птицах и голодных
людях, - или, может быть, все очень просто?" - подумала она и вспомнила
богатую, благочестивую и добрую женщину, у которой жила до замужества и
которая потом уехала неизвестно куда; может быть, вернулась и, услышав о
нужде ее, прислала ей эти припасы. Но если так, то почему же "не велено
сказывать"? И как узнал об этом Жуан? Он никогда не лжет, и, если говорит,
что никто ему не сказал, значит, так и было. Как же узнал? Или, в самом
деле, ответ?
Стоя перед ней, мальчик смотрел на нее таким же, как давеча, глубоким,
в душу ее проникающим взором, как будто знал, о чем она думает, но теперь
уже не казался далеким и чужим, как давеча, а близким был и родным, как
никогда. И вдруг захотелось ей сказать ему все. Но тотчас же, опомнившись,
сама на себя удивилась: "С ума я сошла, можно ли об этом говорить с
ребенком!" И только что это подумала, как почувствовала, что и ни с кем об
этом нельзя говорить, потому что словами ничего не скажешь, и поняла, что
это еще не ответ, а только вещий знак того, что ответ будет.
Мальчик, продолжая смотреть на нее молча, улыбнулся ей так, как будто и
эти мысли ее угадал. Потом, подойдя к столу, начал с детским любопытством
рассматривать припасы. "Сколько добра! - воскликнул он радостно. "Ну теперь
уже голодать не будем... А это что такое?" - удивился, увидев огромный,
золото-чешуйчатый, невиданный плод - только что в Европу из Нового Света
привезенный ананас. "Вот так яблоко, больше моей головы!"
И засмеялся, запрыгал, захлопал в ладошки от восхищения, совсем как
маленький ребенок. Трудно было поверить, что мог смотреть и говорить так,
как только что смотрел и говорил.
"Все уже знает, только еще не может сказать, но когда-нибудь скажет и
все хорошо будет!" - подумала мать, глядя на сына с такою же радостью, с
какою Бог в конце творения увидел все, что сотворил, и сказал: "Все хорошо
весьма" (Бт., 1, 31).


7

"Очень хорошенький и умненький мальчик, muy bonito у muy agudo, но
все-таки самый обыкновенный ребенок" - таково было впечатление тех, кто
видел маленького Жуана в первый раз (Вrunо, 73-76). Багрянородного
наследника святости, "Ангела, сошедшего с небес", никто не угадывал в нем. И
даже те, кто ближе подходили к нему и вглядывались в смуглое лицо его с
тонкими чертами, в которых видна была благородная "светлая кровь" Иэпесов, с
черными, глубокими и ясными глазами, с тихой, не то чтобы грустной, но,
может быть, для ребенка слишком задумчивой улыбкой, даже и те чувствовали в
нем не что-либо святое", "ангельское", а только немного странное, на других
детей непохожее, но бесконечно милое: так проходящий ночью по лесу чувствует
вдруг в темноте благоухание невидимого цветка.
Как скуден и горек хлеб ткачей, знала Каталина по опыту своему и сына
своего, Франческо, - он был на десять лет старше Жуана, - который сделался
превосходным ткачом, но к двадцати годам, женившись, едва мог прокормиться с