"Дмитрий Мережковский. Воскресшие боги" - читать интересную книгу автора

великим ученым, хочет примирить искусство и науку, вдохновение и математику.
Я, впрочем, боюсь, что, погнавшись за двумя зайцами, ни одного не поймает!
Быть может, в словах Чезаре есть доля правды. Но за что он так не любит
учителя? Леонардо прощает ему все, охотно выслушивает его злые, насмешливые
речи, ценит ум его и никогда не сердится. Я наблюдаю, как он работает над
Тайной Вечерей. Рано поутру, только что солнце встанет, уходит из дому,
отправляется в монастырскую трапезную и в течение целого дня, пока не
стемнеет, пишет, не выпуская кисти из рук, забывая о пище и питье. А то
проходит неделя, другая - не дотрагивается до кистей; но каждый день
простаивает два, три часа на подмостках перед картиной, рассматривая и
обсуждая то, что сделано; иногда в полдень, в самую жару, бросая начатое
дело, по опустевшим улицам, не выбирая теневой стороны, как будто увлекаемый
невидимой силОЙ, бежит в монастырь, взлезает на подмостки, делает два, три
мазка и тотчас уходит.
x x x

Все эти дни работал над головой апостола Иоанна. СегОДНЯ должен был
кончить. Но, к удивлению моему, остался дома и с утра, вместе с маленьким
Джкопо, занялся наблюдением над полетом шмелей, ос и мух. Так погружен в
изучение устройства их тела и крыльев, словно от этого зависят судьбы мира.
Обрадовался, как Бог весть чему, когда нашел, что задние лапки служат мухам
вместо руля. По мнению учителя, это чрезвычайно полезно и важно для
изобретения летательной машины. Может быть. Но все же обидно, что голова
апостола Иоанна покинута для исследования мушиных лапок.
x x x

Сегодня новое горе. Мухи забыты, как и Тайная Вечеря. Сочиняет сложный,
тонкий узор для герба несуществующей, но предполагаемой герцогом, миланской
академии живописи - четырехугольник из переплетенных, без конца, без
начала, свивающихся веревочных узлов, которые окружают латинскую надпись:
Leonardi Vinci Academia. Так поглощен отделкой узора, как будто ничего более
в мире не существует, кроме этой трудной и бесполезной игры. Кажется,
никакие силы не могли бы его оторвать от нее. Я не вытерпел и решился
напомнить о неоконченной голове апостола Иоанна. Он пожал плечами и, не
подымая глаз от веревочных узлов, процедил сквозь зубы: - Не уйдет, успеем.
Я иногда понимаю злобу Чезаре.
Герцог Моро поручил ему устройство во дворце слуховых труб, скрытых в
толще стен, так называемого Дионисиева уха, которое позволяет государю
подслушивать из одного покоя то, что говорится в другом. Сначала мастер с
большим увлечением принялся за проведение труб. Но скоро, по обыкновению,
охладел и стал откладывать под разными предлогами. Герцог торопит и
сердится. Сегодня поутру несколько раз присылали из дворца. Но учитель занят
новым делом, которое кажется ему не менее важным, чем устройство Дионисиева
уха,- опытами над растениями: обрезав корни у тыквы и оставив один
маленький корешок, обильно питает его водой. К немалой радости его, тыква не
засохла, и мать, как он выражается, благополучно выкормила всех своих детей
- около шестидесяти длинных тыкв. С каким терпением, с какой любовью следил
он за жизнью этого растения! Сегодня до зари просидел на огородной грядке,
наблюдая, как широкие листья пьют ночную росу. "Земля,- говорит он,- поит
растения влагой, небо росой, а солнце дает им душу", ибо он полагает, что не