"Дмитрий Мережковский. Воскресшие боги" - читать интересную книгу автора перед темною, стройною башнею Палаццо Веккьо, рядом с лоджией Орканьи,
готов был костер, в тридцать локтей вышины, сто двадцать ширины - восьмигранная пирамида, сколоченная из досок, с пятнадцатью ступенями. На первой нижней ступени собраны были шутовские наряды, парики, искусственные бороды и множество других принадлежностей карнавала; на следующих трех - вольнодумные книги, начиная от Анакреона и Овидия, кончая "Декамероном" Боккаччо и "Моргайте" Пульнад книгами-женские уборы: мази, духи, зеркала, пуговки, напилки для ногтей, щипцы для подвивания, щипчики для выдергивания волос; еще выше - ноты, лютни, мандолины, карты, шахматы, кегли, мячики - все игры, которыми люди радуют беса; потом-соблазнительные картины, рисунки, портреты красивых женщин; наконец на самом верху пирамиды - лики языческих богов, героев философов из крашеного воска и дерева. Надо всем возвышалось громадное чучело - изображение дьявола, родоначальника "сует и анафем", начиненное серой и порохом, чудовищно размалеванное, мохнатое, козлоногое, похожее на древнего бога Пана. Вечерело. Воздух был холоден, звонок и чист. В небе искрИЛИСЬ первые звезды. Толпа на площади шелестела и вздыхала с благоговейным шепотом, как в церкви. Раздавались духовные гимны - laudi spirituali - учеников Савонаролы, так называемых "плакс". Рифмы, напев и размер осталиСь прежними, карнавальными; но слова переделаны на новый лад. Джованни прислушивался, и диким казАлось ему противоречие унылого смысла с веселым напевoM. Tre di fede e seu d'amore... To tre once almen di speme, Взяв три унции любви, Веры - три и шесть - надежды, Две - раскаянья, смешай И поставь в огонь молитвы; Три часа держи в огне, Прибавляй духовной скорби, Сокрушения, смиренья, Сколько нужно, для того, Чтобы вышла мудрость Божья. Под Кровлею жидких, прямых смазанных маслом, косицах волос, с корявыми, мозолистыми руками, проповедовал перед толпою ремесленников, по-видимому, таких же "плакс", как и он. - Я - Руберто, ни сэр, ни мессер, а попросту портной флорентийский,-говорил он, ударяя себя в грудь кулаком,-объявляю вам, братья мои, что Иисус, король Флоренции, во многих видениях изъяснил мне с точностью новое, угодное Богу, правление и законодательство. Желаете ли вы, чтобы не было ни бедных, ни богатых, ни малых, ни великих,- чтобы все были равны? - Желаем, желаем! Говори, Руберто, как это сделать? - Если имеете веру, сделать легко. Раз, два - и готово! Первое,-он загнул большой палец левой руки указательным правой,-подоходный налог, именуемый лестничною десятиною. Второе,- он загнул еще один палец,- всенародный боговдохновенный Парламенте... Потом остановился, снял очки, протер их, надел, неторопливо откашлялся и однообразным шепелявым голосом, с упрямым и смиренным самодовольством на тупом лице, начал изъяснять, в чем заключается лестничная десятина и боговдохновенный Парламенте. Джованни слушал, слушал - и тоска взяла его. Он отошел на другой конец площади. Здесь, в вечерних сумерках, монахи двигались, как тени, занятые последними приготовлениями. К брату Доминико Буонвиччини, главному распорядителю, подошел человек на костылях, еще нестарый, но, должно быть, разбитый параличом, с дрожащими руками и ногами, с неподымающимися веками; по лицу его пробегала судорога, подобная трепетанию крыльев подстреленной |
|
|