"Дмитрий Мережковский. Воскресшие боги" - читать интересную книгу автора

подобно варварам, сжигаем невинные произведения мудрецов и художников. Монах
посмотрел на него с удивлением и молвил; - О, сын мой, если бы любил ты
свое отечество небесное так же, как земное!.. Но утешься: на костре погибнет
достойное гибели, ибо злое и порочное не может быть прекрасным, по
свидетельству ваших же хваленых мудрецов. - Уверены ли вы, отец,-сказал
Чиприано,-что дети всегда без ошибки могут отличить доброе от злого в
Произведениях искусства и науки? - Из уст младенцев правда исходит,-
возразил монах.-Ежели не обратитесь и не станете как дети, не можете войти
в царство небесное. Погублю мудрость мудрецов, разум разумных отвергну,
говорит Господь. Денно и нощно молюсь я о малых сих, дабы то, чего умом не
поймут они в суетах искусства и науки, открылось им свыше, благодатью Духа
Святого. - Умоляю вас, подумайте,-заключил консул, вставая.- Быть может,
некоторая часть...
- Не тратьте даром слов, мессере!-остановил его брат Джироламо.-
Решение мое неизменно. Чиприано снова, пожевав своими бледными старушечьими
губами, пробормотал себе что-то под нос. Савонарола услышал только последнее
слово; - Безумие...
- Безумие!-подхватил он, и глаза его вспыхнули.- - Ну, а разве
Золотой Телец Борджа, предносимый в кощунственных празднествах папе,- не
безумие? Разве Святейший Гвоздь, поднятый во славу Господа на дьявольской
машине похитителем престола, убийцей Моро,- не безумие? Вы пляшете вокруг
Золотого Тельца, безумствуете во славу бога вашего Маммона. Дайте же и нам,
худоумным, побезумствовать, поюродствовать во славу нашего Бога, Христа
Распятого! Вы издеваетесь над монахами, плясавшими пред Крестом на площади.
Погодите, то ли еще будет! Посмотрим, что скажете вы, разумники, когда
заставлю я не только монахов, но весь народ флорентинский, детей и взрослых,
стариков и женщин, в ярости Богу угодной, плясать вокруг таинственного Древа
Спасения, как некогда Давид плясал перед Ковчегом Завета в древней Скинии
Бога Всевышнего!
Джованни, выйдя из кельи Савонаролы, отправился на площадь Синьории.
На Виа Ларга встретил он Священное Воинство. Дети остановили двух
черных невольников с паланкином, в котором лежала роскошно одетая женщина.
Белая собачка спала у нее на коленях. Зеленый попугай и мартышка сидели на
жердочке. За носилками следовали слуги и телохранители.
То была кортиджана, недавно приехавшая из Венеции, Лена Гриффа, из
разряда тех, которых правители Яснейшей республики называли с почтительною
вежливостью "puttana onesta", "meretrix onesta", "благородная, честная
блудница", или с ласковою шутливостью-"mammola", "девушка". В знаменитом,
изданном для удобства путешественников "Catalogo di tutte le puttane del
bordello con il !or prezzo" - "Каталоге всех блудниц в домах терпимости с
их ценами", против имени Лены Гриффы, напечатанного крупными буквами,
отдельно от других, на самом почетном месте, стояла цена - четыре дуката, а
за святые ночи, кануны праздников, цена двойная - "из почтения к Матери
Господа".
Развалившись на подушках, с видом Клеопатры или царицы Савской, мона
Лена читала записку влюбленного в нее молодого епископа, с приложенным
сонетом, который кончался такими стихами:
Когда пленительным речам твоим я внемлю, О, Лена дивная, то, покидая
землю, Возносится мой дух к божественным красам Платоновых идей и к вечным
небесам.