"Ицхак Мерас. На чем держится мир " - читать интересную книгу автора

- Ну?
Он глядел на нее сверху вниз, а она, подняв голову, не знала, что и
сказать.
- Ладная ты баба, чтоб тебя черти... Ухватил ее за руку, потянул к
себе.
- Все хорошеешь, а? Она не противилась.
- Может, пойдем поваляемся еще разок? - Антанас ухмыльнулся.
Наконец она решилась. Выскользнула из его рук, глянула вниз, чтобы и он
глянул - увидел ее новые коричневые туфли с круглыми пуговками.
- Антанас, женись... Женись на мне, Антанас.
- Ну да! - отшатнулся он, и снова скрипнул забор.
- Ребенок ведь у нас, без венца, без ничего.
Он не ответил. Только, немного погодя, вымолвил:
- Зря пришла.
- Ребенок ведь у нас, ты его и не видал ни разу. Он еще шире распахнул
ворот рубахи.
- А почем я знаю? Может, не мой. Как со мной легла, так и с другим
могла. Почему Юозасом окрестила, ежели отец Антанас?
Он хмыкнул. Теперь знал, что ответить.
Ей вспомнилась опушка леса, вспомнились стога сена и несжатая рожь,
щетинистые луга и пахучие клеверища. Три года, целых три года. Вспомнилась
клеть, куда он заявлялся пьяный, но смелый, как хозяин, и тискал, мял ее
по-всякому, а она всегда молчала. Всегда была покорной.
- Женись, Антанас. Убьет меня отец, убьет на месте.
- Не убье-ет!
Она заглянула ему в лицо. Оно было холодное, свежее и холодное после
бани, и с застывших губ уже не сорвалось бы: "Ладная ты баба, чтоб тебя
черти, все хорошеешь, а? Может, пойдем поваляемся еще разок?"
- Зря пришла.
Глаза были тоже стылые; он повернулся уходить. Она снова вспомнила
клеть, потянулась к Антанасу и, опустившись на колени, обняла его ноги.
- Женись. Убьет меня отец... Убьет...
Он отряхнулся, как от назойливой мухи, как от слепня.
- Отстань. Да отстань ты.
Вдруг они услышали глухой хрип. Обернулись и увидели ее отца. Он широко
шагал, занесши над головою кол.
- Порешу! Обоих! Паскудники... Женись, женись! Антанас молча захлопнул
калитку, побежал во двор, к конуре.
Спокойно, как ни в чем не бывало, спустил с цепи собаку, а сам, так
ничего и не сказав, ушел в избу.
Оттуда снова несся гомон, там, должно, уминали бабку, запивая молоком,
сметаной и чем-либо покрепче.
А за воротами видна была розовая собачья пасть и прыгали, хватая
воздух, белые клыки.
- Убью... - устало просипел отец, бросил кол, поддал его ногой и
поплелся обратно через поле.
Она шла следом, забыв снять новые коричневые туфли. А потом отстала.
Отец обернулся, хрипя, погрозил усадьбе кулаком и бросил дочери:
- Все ты, потаскуха! Ты виновата...
Тогда она отстала.