"Ицхак Мерас. На чем держится мир " - читать интересную книгу автора

Последняя подвода весело катит с площади. Обок поспевает, размахивая
концами вожжей, неказистый взъерошенный мужичонка.
- Но-о-о! Но-о-о, гнедой!
Почему всклокоченный мужичок не садится на телегу? Почему трусит сбоку?
Может, ему ловчее бежать так, опершись на грядку телеги, может, легче.
Он, глядишь, поросенка продал, дюжину яиц, а то, чего доброго, и просто в
долг напился.
- Но-о-о! Но-о-о, гнедой!
Ему, как видно, легко и сноровисто бежать рядом с подводой, навалясь на
грядку.
- Но-о-о!
Надо спешить, а то закроют магазин.
Она ладонью стерла пыль с туфель. Они немного потускнели сперва, а
потом вдруг заблестели. Даром, что ли, она всю дорогу, девять километров,
топала босиком? По стежкам - роса, на дороге - пыль. Зато на окраине городка
она обмыла ноги, обула новые туфли. И не скажешь, что уже два раза надеваны.
Первый раз обулась в них, когда ходила к усадьбе Бернотасов, Антанаса
искать ходила. Самый первый раз. Отец не вытерпел - давно уже собирался, -
привез из города коричневые туфли, бережно положил на лавку и тихо, не глядя
на дочь, сказал:
- Бери, бери. Не босиком же под венец идти.
Вот и обула впервой, как пошла искать Антанаса.
Тихо, неторопко подошла лугами к воротам усадьбы, обула коричневые
туфли, а потом прижалась к глиняному кувшину, что сушился на заборе,
уткнулась лбом в его прохладный бок и зажмурилась.
Она еще ни разу не была у Бернотасов. Не осмелилась и тут отворить
калитку.
Загоготал гусак, учуяв чужого, а за ним и все гусиное полчище. Хрипло,
взахлеб залаяла собака.
Была суббота, банный день. От избы доносился шум, гомон. Видно, там
уплетали картофельную бабку, запивая холодным молоком, сметаной, а может,
чем-нибудь и покрепче.
Она тихо ждала, опустив голову и зажмурив глаза, так же тихо, как шла
сюда, к этой усадьбе, по полям и лугам.
Истошно вопили гуси, все злей и злей надсаживался пес - должен ведь
выйти хоть кто-нибудь! Хорошо бы он сам вышел. Боже милостивый, пусть уж он
сам, Антанас... Святая Дева Мария, матерь милосердная... Только бы он, а не
кто другой.
- Эй, там? Кто собак дразнит? Он! Сам вышел, Антанас.
- Я...
Подняла голову, и он увидел.
Оба стояли молча.
Стояли долго.
Антанас дернул плечом, и она подумала, что сейчас он повернется, уйдет
в избу и никогда больше не выйдет оттуда, сколько ни стой здесь потом,
сколько ни дразни собак, птицу.
- Антанас!
Он подошел. Постоял у забора, затем отпер калитку, вышел. Высокий,
плечистый, свежий после бани, грудь нараспашку, а когда прислонился к
забору, тот аж заскрипел.