"Виктор Меньшов. Храм Василия Блаженного" - читать интересную книгу автора

нужно: сама пьет, ребятишки босые, голодные, а старший и вовсе умом съехал.
- Знаем мы все, - ответили упрямые супруги. - Но только в том, что
старший сын у неё болен, Анастасия Николаевна Пантелеева, вдова солдатская,
не повинна, это не вина ее, а беда. И что пьет она - так это ее война
покалечила, а за жизнь ее мужа, который погиб, Родину защищая, мы все ей
своими жизнями обязаны.
На них только руками замахали:
- Это вы-то своими жизнями обязаны?!
Они стоят на своем твердо:
- И мы тоже. Все, кто живым вернулся, все, кого война минула, все
своими жизнями павшим обязаны. А что касается Анастасии Николаевны
Пантелеевой, то мы с этого самого дня берем на себя полную за нее
ответственность, в чем можем и подписку дать.
Подписку не подписку, а заявление их, после жарких споров, криков и
уговоров, написать заставили.
Но что примечательно: Анастасия Николаевна Пантелеева, после такого
случая, пить решительно бросила.
До самого марта пятьдесят третьего, когда ранним утром разбудила ее
ворвавшаяся без стука соседка, и бросилась рыдать на груди переполошившейся
Анастасии Николаевны, которая спросонок никак не могла понять что же
случилось. Когда соседка, превозмогая рыдания, сообщила ей, что умер Вождь,
заголосила сама, перепугала детей, а те, проснувшись, дружно включились в
общий рев.
А уже днем, выпив с горя заветный "мерзавчик", полезла пьяненькая
Пантелеиха по шаткой лесенке вешать над подъездом портрет любимого Вождя в
траурной ленте. Лезла она, хлюпая распухшим от слёз носом, бережно,
прижимая портрет к груди, да лесенка поехала, и сама она свернулась с нее,
упав на спину.
Она приходила в себя, оглушенная падением, над ней склонились
взволнованные лица соседей, а она испуганно хваталась за портрет: цел ли? И
только убедившись, что цел портрет, успокоилась. А пить с тех пор
окончательно перестала.
И вот сидит эта самая Анастасия Николаевна за столом, смотрит, как
сынок ее младший, Костя, красуется перед людьми. А саму ее облепило со всех
сторон большое семейство: сыновья, да дочери, да внучата с внуками, да
правнуки уже появившиеся. Только старшего сына не видно, носится где-то с
мальчишками за сараями.
Полина Сергеевна уняла легкую дрожь в руках, вспомнив, что она все же
фронтовая медсестра, а не кисейная барышня, опустила черный диск пластинки
на бархатистый круг патефона, охваченный блестящим никелированным кольцом.
Крутанула бережно положенное количество раз ручку патефона и раздалось на
весь двор легкое потрескивание и шипение, такое домашнее и уютное, такое
многообещающее и манящее...
Костя незаметно переступил ногами, освободившись от своих горемычных
сандалий, да так ловко это проделал, что никто даже не заметил, потому, как
все замерли в ожидании музыки.
И Костя замер. Только ноздрями шевелил, стараясь не пропустить
надвигающийся звук первых тактов, вынюхать, предчувствовать, предугадать
эти звуки звериным чутьем, всей чувственностью древней крови своей, крови
охотника и зверя.