"Г.Мелвилл. Израиль Поттер: Пятьдесят лет его изгнания " - читать интересную книгу автора

и допахал клин. Он не мог последовать призыву нового долга, пока прежний
оставался невыполненным, и, перед тем как задать таску англичанам, практики
ради начал со своих быков. И с мирного поля земледельца он поспешил на поле
брани, где струилась кровь, а не пот. Мы прославляем шелка и бархат, но
вспомним, скольким мы обязаны грубому сукну!
Несколько дней полк Израиля вместе с отрядами из других мест провел в
лагере под Чарлстауном [23]. Семнадцатого июня тысячу американцев, включая
полк Паттерсона, послали укреплять возвышенность Банкер-Хилл. Они работали
всю ночь напролет, и перед зарей редут был уже закончен. Однако подробности
этой битвы известны всем. Здесь достаточно будет упомянуть только, что
Израиль был среди тех стрелков, которых Путнем призвал ждать, пока враг не
подойдет совсем близко. Израиль был кроток и терпелив со своим тираном отцом
и неверной возлюбленной, никогда не перечил хозяину на ферме, но в сражении
при Банкер-Хилле он превратился в совсем другого человека. Путнем приказал
своим стрелкам целиться в офицеров - и Израиль целился между золотых эполет,
как в бытность свою охотником он целился между рогов оленя. Английские
гренадеры, выказывая упрямое пренебрежение к врагу, поднимались по склону с
хмурой медлительностью, беспечно подставляя себя под мушкеты, которыми
щетинился редут. Скромный Израиль впоследствии говаривал, что ему, как
бывалому охотнику, не к лицу было бы оказаться плохим стрелком, и намекал,
что каждый выстрел, который он делал по гренадерам в золотых эполетах, при
других обстоятельствах приносил бы ему оленью шкуру. И подобно раненым
оленям, безрассудно храбрые англичане бежали, не выдержав меткого огня.
Однако порох у стрелков кончился, и началась рукопашная. На двадцать
американских мушкетов едва ли нашелся бы и один штык. Но грозные фермеры,
скинув куртки и шляпы, пролагали себе путь сквозь толпу гренадеров в меховых
шапках прикладами, словно охотники за тюленями, которые глушат свою добычу
дубинами на прибрежных песках. В гуще схватки Израиль, стараясь вырвать свой
схваченный врагом мушкет, вдруг заметил, что у самой земли его щиколоткам
угрожает узкое стальное лезвие. Полагая, что какой-нибудь смертельно
раненный англичанин пытается из последних сил нанести ему удар, он выпустил
мушкет и вырвал шпагу, но тут же обнаружил, что доблестная рука, сжимавшая
ее, уже никогда не будет владеть никаким оружием. Эта рука, как
свидетельствовала кружевная манжета, была отделена от плеча какого-то
английского офицера в самый разгар схватки, но пальцы ее продолжали крепко
сжимать шпагу. В это мгновение голову Израиля чуть было не поразила шпага
другого - живого - офицера. Однако родственная сталь успела отбить удар, и
офицер пал от братского оружия, служившего теперь врагу. Но Израиль также не
вышел из боя целым и невредимым. Рана над правым локтем, глубокий порез,
который шпага офицера оставила на его груди, мушкетная пуля в бедре и вторая
огнестрельная рана в лодыжке той же ноги - таковы были свидетельства
неустрашимости, которые наш Сициний Дентат [24] вынес из этого
достопамятного сражения. Тем не менее он сумел вместе с товарищами добраться
до Проспект-Хилла и оттуда был отправлен в лазарет, находившийся в
Кеймбридже [25]. Хирург извлек пулю из бедра, перевязал остальные, не столь
опасные раны, и Израиль, хотя он сильно страдал из-за разбитой лодыжки
(хирург вынул из раны несколько осколков кости), все же довольно быстро
поправился, благодаря могучему здоровью и хорошей крестьянской крови, так
что смог вернуться в свой отряд, который строил редуты на Проспект-Хилле.
Банкер-Хилл находился теперь во власти англичан, в свою очередь возводивших