"Герман Мелвилл. Ому (Роман) " - читать интересную книгу автора

Вдобавок ко всем испытаниям ему почти никогда не разрешается раскрывать
рот, пока с ним не заговорят, да и в этом случае ему лучше молчать. Беда,
если он обладает склонностью к юмору! Отпустив в злосчастную для себя минуту
какую-нибудь шутку, он никогда не знает, к чему она может повести.
Однако остроты других на его счет он должен принимать с величайшим
добродушием.
Горе ему, если во время обеда он позволит себе бросить взгляд на бачок
с мясом раньше, чем возьмут остальные.
Кроме того, он обязан принимать на себя вину за все проделки, истинный
виновник которых не пожелает признаться, и отдувается в море за всякого
трусливого негодяя, который на берегу представляет собой полное ничтожество.
Одним словом, его злоключениям нет конца.
Он вскоре падает духом, чувствует себя униженным и несчастным и первым
следствием этого, естественно, бывает крайняя неряшливость.
Возможно, матросам следовало бы проявлять больше снисходительности; но
так как они жестоки, они не делают этого. Лишь только несчастного заподозрят
в нечистоплотности, на него набрасываются, как набрасывалась в средние века
озверелая толпа на еврея; его тащат к подветренным шпигатам и раздевают
догола. Тщетно он взывает о пощаде, тщетно умоляет капитана о
заступничестве.
Беда, повторяю, растяпе в море! Он последний бедняга во всем флоте.
Именно таким был Каболка - из всех сухопутных растяп самый растяпистый и
самый несчастный. С виду он был забитый тщедушный человек с угрюмой
физиономией, один из тех, о ком с первого взгляда можно сказать, что он
прошел много тяжелых испытаний в горниле бедствий. Его возраст оставался
полной загадкой; на болезненном лице с острыми чертами не было старческих
морщин, но в то же время кожа не отличалась гладкостью юности. Убей меня
бог, если я мог определить, сколько ему лет: двадцать пять или пятьдесят.
Но обратимся к его прошлому. В лучшие времена Каболка работал пекарем в
Лондоне, где-то близ станции Холборн; по воскресеньям он надевал синее
пальто с металлическими пуговицами и проводил послеобеденные часы в таверне,
покуривая трубку и попивая эль, как подобает всякому беззаботному пекарю
вроде него. Но это продолжалось недолго; вмешался какой-то старый дурак и
погубил его. Каболку убедили, что Лондон подходящее, пожалуй, место для
пожилых джентльменов и больных, но для предприимчивого юноши Австралия -
обетованная земля. В один злосчастный день Каболка привел в порядок свои
дела и сел на корабль.
Приехав в Сидней с небольшим капиталом, он некоторое время жил спокойно
и уютно, усердно меся тесто, а затем нашел себе жену; с ее точки зрения, он
мог теперь уйти на покой и поселиться за городом, так как она вполне успешно
заправляла всеми делами. Коротко говоря, супруга причиняла горе его сердцу и
ущерб карману; в конце концов она сбежала с его кассой и с его мастером.
Каболка отправился в таверну под вывеской "Чубук и Пивная Кружка", напился и
за пятой кружкой стал подумывать о самоубийстве; свое намерение он привел в
исполнение, на следующий день нанявшись на "Джулию" - судно, направлявшееся
в Южные моря.
Бывшему пекарю пришлось бы не так плохо, не будь у него столь мягкого
чувствительного сердца. От ласкового слова он таял; отсюда и проистекала
бульшая часть его бед. Несколько шутников, знавшие о его слабостях, имели
обыкновение "втравливать" его в разговор в присутствии самых желчных и