"Герман Мелвилл. Белый Бушлат " - читать интересную книгу автора

еще основательней, ибо, сколько бы ни было общего в известных отношениях
между действительностью и видимостью, разница между ними, если вникнуть в
дело, всегда имеется и притом огромная. Не говоря уже о суровом выражении на
бледных лицах орудийной прислуги и о подавленной тревоге у них на душе, сам
корабль кое-где выглядел бы совсем по-иному. Всего больше он напоминал бы
обширный особняк, хозяева которого готовятся принять большое количество
гостей: двери снимают с петель, спальные превращают в гостиные, и каждый
дюйм приобщается к некоему пространству, предназначенному для всех. Ибо
перед боем все переборки ломаются; в окнах коммодорского салона появляются
большие орудия; ничто не отделяет офицерских кают от остальной части
кубрика, кроме военно-морского флага, используемого в качестве занавески.
Лари с матросской посудой сбрасывают в трюм, а лазаретные койки, которых на
каждом корабле имеется большой запас, вытаскиваются из парусной каюты и
складываются штабелями, для того чтобы укладывать на них раненых. В трюмном
кокпите над рядами канатных бухт и различных бочек устанавливают специальные
столы на предмет кромсания покалеченных. Крепят цепями реи, раздают
противопожарные сетки, между пушками складывают горкой ядра; на бимсы, так
чтобы их было легко достать, подвешивают пальники, а солидные количества
пыжей, размером с голландские сыры, крепятся к станинам орудийных станков.
Немалая разница наблюдалась бы и в гардеробе как офицеров, так и
матросов. Офицеры обычно отправляются в бой, как франты на бал, в шелковых
чулках, поскольку в случае ранения в ногу шелк хирургу бывает легче удалить;
хлопчатная [так] бумага пристает, и раны от нее никак не очистишь.
Расчетливый капитан, заботливо облекая свои нижние конечности в шелк, может,
однако, счесть уместным не подвергать опасности свою новую форму и сражается
в стареньком мундире. Ибо, кроме того, что не так жалко, если вам
раскромсают старое платье, должно быть в высшей степени неприятно испускать
дух в тесном, неразношенном, режущем под мышками мундире. В такие минуты
человек должен чувствовать себя совершенно свободным и не связанным
неудобными штрипками и помочами. Ни малейшая досада на портного не должна
примешиваться к его размышлениям о вечности. Сенека [92] прекрасно понимал
это, раз он предпочел умереть обнаженным в ванне. Понимают это и матросы,
ибо бульшая их часть оголяется до пояса и не надевает ничего, кроме пары
парусиновых штанов, да еще повязывает платком голову.
Командир корабля, сочетающий осмотрительный патриотизм с экономией,
вероятно, заменит свои новые марсели старыми и не будет подвергать лучшую
свою парусину опасности быть изрешеченной, ибо, как правило, снаряды
противника дают перелеты. Если только не принимать во внимание качки при
наводке орудий на дальнюю цель, малейший крен на противоположный борт может
отправить снаряд, предназначенный для корпуса неприятеля, поверх его
брам-реев.
Но, кроме этих различий между мнимым сражением и настоящей канонадой,
вид корабля после отбоя боевой тревоги в последнем случае отнюдь не
отличался бы тем порядком и аккуратностью, которую можно наблюдать в первом
случае.
Тогда наши фальшборты сильно смахивали бы на стены домов западной части
Бродвея в Нью-Йорке, после того как негры пробили и подожгли их во время
бунта. Крепкие наши мачты и реи могли бы валяться на палубах, подобно ветвям
в лесу после сильного вихря; болтающиеся снасти, перерубленные и распущенные
в десятках мест, точили бы смолу каждым своим ядром; а усеянная зазубренными