"Герман Мелвилл. Белый Бушлат " - читать интересную книгу автора

медные котлы до такой степени, что по ним можно провести белой лайковой
перчаткой и не запачкаться, их заливают водой для утреннего кофе. Когда он
вскипит, его разливают по ведрам, и тогда появляются артельные коки со
своими кусками говядины на обед, нанизанными на шнуры и снабженными биркой,
каковые вместе с биркой погружаются в эти самые котлы и там кипятятся. После
того как говядину выудят с помощью огромных вил, котлы заливают водой для
вечернего чая; неудивительно, что от него изрядно отдает мясной похлебкой.
Из этого явствует, что в отношении собственно готовки артельному коку
почти ничего не приходится делать - только таскать провизию на
всеуравнивающий демократический камбуз и обратно. Все же в некоторых
отношениях обязанности эти связаны с известными неприятностями. Так, два
раза в неделю выдают сыр и масло по стольку-то на брата, и на артельного
кока ложится вся ответственность за эти деликатесы. Трудность заключается в
распределении сих лакомств, ибо надо сделать так, чтобы все в артели
остались довольны. Некоторые обжоры предпочли бы сожрать все масло за один
присест и покончить с сыром в тот же день, другие предпочитают сэкономить их
на черный день, когда ничего, кроме мяса и хлеба, не дают; третьи, наконец,
хотели бы есть их всю неделю напролет, понемножку за каждой едой в виде
десерта. Все это вызывает бесконечные обсуждения.
Иной раз, положив перед собой на палубу между пушек кусок покрашенной
парусины и расставив на нем котелки, миски и бачки, артельный кок, засучив
штаны и рукава и восседая на фитильной кадке, держит речь матросам стола, за
которым он председательствует:
- Так вот, ребята, масла я вам сегодня не дам. Берегу его на завтра.
Цену вы маслу не знаете, ребята. А ты, Джим, убери копыто со скатерти. Черт
меня подери, если кое-кто из вас не ведет себя хуже свиньи. Рубайте живей,
ребята, и отваливайте. Мне надо еще промесить завтрашний пудинг, а вы тут
возитесь с обедом, словно мне только и дела, что на кадке сидеть и на вас
глазеть. Но, но, ребята, все вы хороши, отваливайте, а я тут приборку
произведу.
В таком духе обращался к нам один из сменных коков бачка № 15. Это был
высокий решительный парень, бывший когда-то тормозным кондуктором на
железной дороге, который всех нас заставлял ходить по струнке. Уж если он
что-либо решал, то так и было.
Но когда очередь доходила до какого-нибудь другого, обстановка
менялась. Тут уж нужно было готовиться к шквалам. Принятие пищи становилось
занятием невыносимым, а переваривание ее не на шутку затруднялось из-за
неприятных разговоров за соленой кониной.
Мне порой казалось, что куски тощей свинины, варившиеся вместе со
щетиной, которые мрачным видом своим напоминали мореные подбородки
изголодавшихся немытых казаков, были причастны к созданию ощетиненного
ожесточения, которое порой царило за нашим столом. Матросы отрывали жесткую
шкуру от свинины с таким видом, словно они были индейцами, скальпирующими
христиан.
Кое-кто обзывал артельного кока жуликом, удерживающим наше кровное
масло и сыр, для того чтобы перепродать его затем из-под полы втридорога
какой-нибудь другой артели, и таким образом накопившим за наш счет княжеское
состояние. Другие предавали его анафеме за его неряшливость, осматривали
придирчивым оком свои котелки и миски и скребли их ножом. А то издевались
над ним за его жалкие пудинги и другие неудачные блюда.