"Герман Мелвилл. Белый Бушлат " - читать интересную книгу автора

своими приобретениями, должным образом опробованными.
Но с чего это они столь веселы? Причиной тому является их бодрящая,
воинственная, волнующая профессия. Разве можно быть угрюмым и играть на
флажолете? Или скучным или мелочным, когда души тысячи героев исторгают
боевые кличи из медного раструба твоего инструмента? Но еще радостней для
духа музыкантов была утешительная мысль, что, случись кораблю пойти в бой,
от опасностей его они будут избавлены - на военных кораблях "музыка", как
называют военный оркестр, - народ штатский и нанимается на корабль, только
если получит заверение, что, едва последний сойдется с неприятелем на
дистанцию выстрела из дальнобойного орудия, музыкантам будет предоставлена
возможность запрятаться в трюм за бухты троса или зарыться в угольную яму.
Из чего следует, что парни эти хоть и не блещут героизмом, зато отличаются
отменной трезвостью взглядов.
Посмотрите-ка на вельмож кают-компании - лейтенантов, ревизора,
офицеров морской пехоты, штурмана - все это люди с твердокаменным выражением
лица и носами аристократического фасона. А отчего, спрашивается, у них такие
черты? Возьмется ли кто-либо отрицать, что от жизни в высших военных сферах,
когда имеешь под своим началом толпу всяких слуг и вестовых и привык
командовать направо и налево; возьмется ли кто-либо отрицать, говорю я, что
по этой причине даже самые их носы утончаются, заостряются и приобретают
орлиность и аристократичность хрящей? Даже у старика Кьютикла, хирурга, был
римский нос.
Но я никак не мог объяснить, как случилось, что наш седовласый старший
лейтенант был несколько скособочен, точнее, что одно его плечо было
чрезмерно опущено. Только когда я обнаружил, что аномалия эта свойственна
почти всем старшим лейтенантам, да и изрядной доле вторых и третьих
помощников, которых мне случалось видеть на других военных кораблях, я
сообразил, что означенное явление должно быть вызвано неким общим законом. Я
принялся исследовать эту крайне любопытную проблему и пришел наконец к
мнению, которого продолжаю держаться и поныне: разгадка тайны в том, что им
приходится носить всего один эполет (ибо по чину им только один и положен).
А если еще задуматься над общеизвестным фактом, что великое множество
морских лейтенантов дряхлеет в этом чине, так и не дослужившись до капитанов
и до второго эполета, который восстановил бы равновесие между плечами,
приводимое утверждение не покажется голословным.

XIII

Военно-морской отшельник в толпе
Сказанное в прошлой главе о поэте Лемсфорде вызывает у меня желание
поговорить о наших с ним общих друзьях - Норде и Уильямсе; они вместе с
самим Лемсфордом, Джеком Чейсом и товарищами по грот-марсу составляли
кружок, с которым я во время плавания поддерживал безусловно дружеские
отношения. Ибо стоило мне пробыть на фрегате несколько дней, как я пришел к
убеждению, что дружить с кем попало не рекомендуется. Неразборчивое
панибратство со всеми матросами ведет к целому ряду неприятностей и бед,
слишком часто заканчивающихся дюжиной горячих у трапа. Хотя на фрегате я
пробыл больше года, на нем осталось много десятков людей, совершенно мне
незнакомых даже по имени и которых я вряд ли узнал бы, случись мне
встретиться с ними на улице.