"Герман Мелвилл. Белый Бушлат " - читать интересную книгу автора

звуков на человеческий характер возникла у меня в результате наблюдений на
нашем фрегате. И хоть я считаю пример наших артиллерийских унтер-офицеров,
особливо же того, кто был до этого нашим товарищем по марсу, самым
убедительным аргументом в пользу такой теории, могу добавить, что весь
корабль изобиловал иллюстрациями этой истины. Кто был самой широкой натурой,
кто возвышенней всех душой, кто веселей, оживленней, гибче, предприимчивей,
кто был бульшим любителем всяческих забав и шуток, как не марсовой фок-,
грот- и бизань-мачты? Причина широты их натуры заключалась в том, что им
ежедневно приходилось разбегаться по вантам, а возвышенность чувств
объяснялась тем, что они были вознесены над мелочными волнениями, дрязгами и
ничтожной суетой палуб под ними.
Убежден, что именно тому обстоятельству, что я некогда был
грот-марсовым, особливо же тому, что место мое было на самом высоком рее
фрегата, а именно на грот-бом-брам-рее, я обязан тем, что могу представить
жизнь на нашем корабле без тени предвзятости или каких-либо предрассудков,
охватывая ее всеобъемлющим взглядом с птичьего полета; ничего не утаивая и
не сочиняя, не очерняя и не прикрашивая, но представляя всех, начиная с
коммодора и кончая посыльным юнгой, в их истинном виде со всеми их
достоинствами и недостатками.
А веселы были эти марсовые потому, что все время глядели на синий,
беспредельный, покрытый веселой рябью, сверкающий на солнце океан. И я
нисколько не считаю противоречащим моей теории тот факт, что в штормовую
погоду, когда лик океана хмурился и мрачнел, иные из них теряли веселость и
предпочитали уединиться. Напротив, это только подтверждает мою теорию, ибо
даже на берегу встречаются люди от природы веселые и беззаботные, которые,
стоит лишь осеннему ветру задуть из-за угла и завыть в домовой трубе, сразу
становятся сердитыми, нетерпеливыми и раздражительными. Что приятнее на
вкус, чем выдержанный добрый эль? Однако и самый бархатный эль от грозы
закисает.
Обитатели нашего трюма, или троглодиты, ютившиеся в просмоленных
погребах и пещерах под жилой палубой, были почти все люди мрачные, видящие
во всем дурную сторону. Один из них был закоренелым кальвинистом [75].
Напротив того, старики, приставленные к запасному якорю и находящиеся на
полубаке, под бодрящим влиянием морского воздуха и солнечных лучей, были
открыты, великодушны, щедры и готовы помочь любому из команды; хотя кое-кто
из них, по правде говоря, и оказался печальным исключением; но исключения
только подтверждают правило.
Артельные коки, штатные уборщики и чистильщики плевательниц во всех
подразделениях фрегата от носа до кормы были недалекими существами со
съежившимися душами, причиной чему служили их низменные обязанности. С
особой убедительностью это подтверждалось на примере гнусных мусорщиков и
ночных золотарей - презренных шкафутных.
Но зато музыканты оркестра - их было десять-двенадцать человек, -
которым круглые сутки нечего было делать, кроме как драить до блеска свои
инструменты и время от времени играть какую-нибудь веселенькую пьеску, дабы
подхлестнуть застоявшуюся кровь в сонных жилах нашего бедного коммодора,
были самой веселой командой на корабле. Это были португальцы, которых в
начале плаванья набрали на островах Зеленого Мыса. Столовались они отдельно,
составляя компанию, веселость которой не удалось бы переплюнуть даже
обществу молодых мужей спустя три месяца после свадьбы, вполне довольных