"Герман Мелвилл. Белый Бушлат " - читать интересную книгу автора

недоумение у сухопутного читателя, привыкшего преувеличивать нравственные
достоинства военных моряков и окружать их ореолом романтики, имеет смысл
привести несколько фактов, способных пролить свет на интересующий нас
вопрос.
Отчасти из-за беспорядочной жизни, которую им приходится вести, отчасти
под влиянием других причин (на коих нет нужды останавливаться) матросы как
сословие придерживаются весьма гибких взглядов на вопросы морали и десяти
заповедей; или, точнее, у них на все эти вопросы существуют собственные
взгляды, и они мало заботятся о богословских или этических определениях
других лиц относительно того, что считать безнравственным и преступным.
Обстоятельства решающим образом влияют на эти взгляды. Так, например,
матросы способны тайно изъять какую-нибудь вещь у человека, ими
недолюбливаемого, и будут доказывать, что это не кража. Так же расценивают
они воровство, если в нем имеется некий забавный оттенок, как это было с
моим бушлатом; в подобных случаях они уверяют, что кража совершена была
исключительно шутки ради, однако украденную вещь никогда не возвращают, ибо,
по их мнению, шутка тогда бы лишилась всякой соли.
Излюбленная и почитающаяся весьма остроумной шутка заключается в том,
чтобы в ночную вахту подойти к человеку, вступить с ним в разговор и,
пользуясь теменью, срезать у него с бушлата все пуговицы. Но однажды
срезанные пуговицы уже больше никогда на нем не вырастают - это вам не
цветочки.
За этим не уследить, ибо как-то так получается, что в команды военных
кораблей просачивается не один десяток головорезов, способных на что угодно.
Им даже не чужд прямой грабеж. Некая шайка, к примеру, прослышала, что у
такого-то парня завелось три-четыре золотых в мошне, или кошельке, которые
многие носят на ремешке вокруг шеи, чтобы скрыть его от завистливых взоров.
Злодеи составляют соответственный план, который в должное время и приводят в
исполнение. Намеченная ими жертва направляется, скажем, по темной жилой
палубе к ларю со столовой принадлежностью, как вдруг на него набрасываются
из засады разбойники, сбивают с ног, и, в то время как человека три затыкают
ему рот и не дают шелохнуться, четвертый срезает кошелек и удирает вместе со
своими сообщниками. На "Неверсинке" подобное случалось не раз.
Если же ворюги заподозрят, что матрос запрятал что-то ценное в свою
койку, они вспарывают ее снизу во время его сна и таким образом убеждаются
на практике в основательности своих догадок.
Перечислить все то, что тибрят друг у друга на корабле, было бы задачей
непосильной. Если не считать нескольких весьма достойных исключений, нет
такого матроса, который не крал бы у других и не был бы ими в свою очередь
обокраден, пока в области всяких бытовых мелочей не наступает нечто вроде
общинного владения, а вся матросская братия в целом, пройдя все стадии
воровства, не переходит в свою противоположность и не становится в конечном
счете относительно честной. Тщетно офицеры угрозами соответственных кар
пытаются насадить среди команды более возвышенные принципы. Тут столько
народу, что и одного вора из тысячи не удается выудить.

XI

Затруднения, связанные на корабле с занятием поэзией
Никто из честных людей на "Неверсинке" не мог быть уверен в сохранности