"Герман Мелвилл. Белый Бушлат " - читать интересную книгу автора

они никогда не надевают, поскольку жизнь их, в самом буквальном смысле,
находится у них в руках, и никакой прослойки между рукой, цепляющейся за
снасть, и самой снастью они не терпят. А посему желательно, чтобы, чем бы
они ни прикрывали руку, штуку эту можно было натянуть и снять в одно
мгновение. Кроме того, она должна быть такого рода, чтобы никаких правых или
левых рук у нее не было; если вас в черную ночь погонят, скажем, на штурвал,
вы могли бы сразу натянуть первую попавшуюся, не то что какую-нибудь
лайковую перчатку, которую никак уж не наденешь не на ту руку.
Так вот в чем заключалось изобретение моего товарища - по-настоящему
ему следовало бы выдать на него патент - каждая из его рукавиц была снабжена
двумя большими пальцами, по одному с каждой стороны - удобство этого
устройства в пояснениях не нуждается. Но хотя для грубой матросни, у которой
любой палец смахивает на большой, устройство такое вполне годится, Белому
Бушлату оно что-то пришлось не по душе. Ибо, когда руки ваши были упрятаны в
рукавицу, пустой палец продолжал болтаться на ладони, внося путаницу в
представление о местонахождении вашего законного большого пальца или вселяя
в вас странное заблуждение, будто вы держите за палец кого-то другого.
Итак, я отправил моего славного грот-марсового с его четырьмя большими
пальцами подальше, заявив, что я не желаю иметь с ними ничего общего. Двух
больших пальцев нормальному человеку за глаза достаточно.
Обновив свой бушлат и погрузив в его карманы все положенное
оборудование и хозяйственные припасы, я некоторое время тешился мыслью, что
ничего более практичного и не придумаешь. Теперь мне лишь изредка
приходилось протискиваться к своему чемодану сквозь толпу матросов, роющихся
в своем тряпье. Если случалась необходимость в какой-либо части туалета либо
в нитках, иголках или книгах, все шансы были за то, что предмет этот
окажется у меня в кармане. Я нарадоваться не мог своей изобретательности,
пока в один несчастный день продолжительный ливень не положил конец моему
благополучию: как я, так и содержимое моих карманов промокли насквозь, а
карманное издание Шекспира превратилось в нечто, похожее на омлет.
Следующий день выдался солнечным, и я решил высушить свое хозяйство.
Опорожнив карманы, я выложил свои богатства на грот-марс. Но, несмотря на
ясное солнце, день оказался для меня мрачным. Какие-то негодяи на палубе
подглядели за мной, в то время как я выгружал из карманов свой промокший
фрахт. Теперь им стало ясно, что белый бушлат используется в качестве
складского помещения. Следствием сего явилось то, что, когда добро мое после
просушки было водворено на место и мне следующую ночь пришлось стоять вахту
на верхней палубе, а не на марсе (где народ был честный), от меня не
отставала, куда бы я ни шел, кучка подозрительных личностей. Все они до
единого были карманниками и собирались меня обчистить. Тщетно хлопал я себя
по карманам, как затертый в густой толпе нервный пожилой господин. В ту же
ночь я обнаружил пропажу нескольких ценных вещей. Так что в конечном счете я
почел за благо наглухо замуровать свои чуланы и кладовые, за исключением
двух карманов, служивших мне муфтами. Других в белом бушлате с тех пор уже
не осталось.

X

От карманов к карманникам
Поскольку последняя часть предыдущей главы могла вызвать некоторое