"Герман Мелвилл. Энкантадас или очарованные острова" - читать интересную книгу автора

времени на то, чтобы спуститься с этой головокружительной площадки; ей
пришлось задержаться там, где она стояла, и предпринять последнее, что еще
было возможно, - сорвать с головы тюрбан и начать размахивать им над
джунглями, чтобы привлечь наше внимание.
Моряки слушали рассказ, затаив дыхание, тесным кольцом окружив Хуниллу
и капитана; и, когда наконец раздалась команда изготовить самую ходкую
шлюпку, чтобы обогнуть остров и доставить на борт пожитки Хуниллы и
черепаховое масло, исполнительность, проявленную экипажем с таким веселым
оживлением и печальной покорностью одновременно, мне редко приходилось
видеть. Все обошлось без суеты. Якорь давно уже отправили обратно на грунт,
и судно спокойно покачивалось на месте.
Хунилла настояла, чтобы самой в качестве лоцмана, услуги которого в
данном случае были просто необходимы, сопровождать шлюпку к своему
потаенному обиталищу. Подкрепившись тем, что ей приготовил стюард, она
отправилась с нами. Даже женам знаменитых адмиралов, путешествующим на
баркасах своих мужей, никогда не оказывалось столько молчаливо-почтительного
внимания, сколько было проявлено командой нашей шлюпки по отношению к бедной
Хунилле.
Обогнув множество стекловидных мысов и утесов, часа через два мы
прорвались сквозь злополучный риф, проскочили в секретную бухточку и,
скользнув взглядами вверх, вдоль зеленой зубчатой стены, увидели одинокое
жилище.
Оно прилепилось к подножию утеса, угрожающе нависавшего над ним; с
обеих сторон к домику подступали густые заросли, а его фасад был наполовину
скрыт от наших глаз площадками грубой естественной лестницы, карабкающейся
почти отвесно вверх от самой воды. Построенная из тростника, хижина была
покрыта пучками длинной травы, пораженной милдью. Она напоминала стог сена,
заброшенный хозяевами потому, что их самих уже не было на свете. Карниз
крыши, наклоненной в одну сторону, оканчивался в двух футах от земли. Под
ним находилось простейшее приспособление для сбора влаги или, точнее говоря,
дважды дистиллируемых и мелко просеиваемых дождевых капель, которые то ли из
сострадания, то ли в насмешку ночное небо изредка сбрасывает на эти
задыхающиеся острова. Приспособление состояло из простыни неопределенного
цвета, замызганной в результате постоянного нахождения на открытом воздухе и
растянутой между вертикальными колышками, вбитыми в мелкий песок. Небольшой
осколок туфа, положенный в центре, оттягивал простыню книзу, образуя
воронку, на дне которой и скапливалась вода, просачиваясь затем в
подставленный сосуд из тыквы. Этот сосуд и снабжал поселенцев питьевой
водой. Хунилла рассказала, что иногда, не слишком-то часто, за ночь сосуд
наполнялся до половины. Его емкость составляла примерно шесть кварт. "Мы
привыкли к жажде, - говорила она, - на песчаной Пайяте, откуда я родом, воду
привозят на мулах из долин".
Около двадцати черепах, издающих тяжкие стоны, были привязаны в кустах
неподалеку и являлись единственным запасом продовольствия Хуниллы. Вокруг на
земле валялись огромные черные панцири, раздробленные на куски и
напоминавшие разбитые надгробные плиты, сдвинутые со своих мест. Это были
останки черепах, из которых Фелипп и Трухильо изготовляли драгоценное масло.
Им были до краев заполнены несколько больших тыквенных сосудов и два
объемистых бочонка. Тут же, в глиняном горшке, содержалась какая-то
спекшаяся масса, обреченная на высыхание. "Они хотели процедить ее на