"Герман Мелвилл. Билли Бадд, фор-марсовый матрос (Истинная история)" - читать интересную книгу автора

Хотя наш новоиспеченный фор-марсовый был хорошо принят своими новыми
товарищами на фок-мачте и на батарейных палубах, он отнюдь не сделался там
предметом всеобщего восхищения, как бывало на тех судах, на каких он только
и плавал прежде - торговых, с малочисленной командой.
Он был очень молод и, несмотря на свое поистине атлетическое сложение,
выглядел даже еще более юным. Причиной тому было простодушно-детское
выражение его лица, не утратившего первого пушка и напоминавшего девичье
цветом и нежностью кожи, хотя холод, жара и соленый морской ветер согнали с
него лилеи, а розы лишь с трудом просвечивали сквозь загар.
Новичок, столь мало осведомленный в сложностях искусственно созданной
жизни, вынужденный вдруг сменить свой прежний простой мирок на несравненно
более обширный и хитросплетенный мир большого военного корабля, мог бы
совсем растеряться и утратить веру в себя, если бы его натуре были хоть в
малой степени присущи самодовольство и тщеславие. Ведь в пестром многолюдье
"Неустрашимого" были и люди далеко не заурядные, несмотря на низкое их
положение. Эти матросы оказались особенно восприимчивыми к тому духу,
который военная дисциплина и участие в сражениях способны привить даже
самому обыкновенному человеку. Положение Билли Бадда как Красавца Матроса на
борту семидесятичетырехпушечного линейного корабля было в чем-то сходно с
положением сельской красавицы, волей судеб покинувшей глушь и ставшей
соперницей высокородных придворных дам. Но сам он этого почти не сознавал.
Как не замечал и загадочных усмешек, которые в его присутствии иной раз
появлялись на двух-трех наиболее грубых лицах. И точно так же он не отдавал
себе отчета в том благоприятном впечатлении, которое его облик и манера
держаться производили на тех офицеров, кому нельзя было отказать в уме и
наблюдательности. Да иначе и быть не могло. По телесному своему сложению он
принадлежал к тем лучшим представителям английского типа, в жилах которых
кровь саксов словно вовсе не была разбавлена нормандской или какой-либо
иной, а его лицу было присуще то человеческое выражение безмятежного и
ласкового спокойствия, которое греческие ваятели подчас придавали своему
могучему герою Геркулесу. Но кроме того, в его облике ощущался некий
вездесущии оттенок аристократичности; о ней говорило все: маленькие изящные
уши, свод стопы, изгиб губ и вырез ноздрей, даже мозолистые руки,
оранжевато-коричневые, точно клюв тукана, от постоянного соприкосновения со
снастями и смолой, а главное - нечто в подвижных чертах лица, в каждой позе
и движении, нечто, неопровержимо свидетельствовавшее о том, что мать его
была щедро одарена богиней Любви и Красоты. Все это указывало на
происхождение, совершенно не соответствующее нынешнему его жребию. Впрочем,
как стало ясно, когда Билли официально зачисляли у кабестана на королевскую
службу, особой тайны за этим не крылось. Офицер, невысокий и весьма
деловитый, среди прочих вопросов осведомился о месте его рождения, на что он
ответил:
- С вашего разрешения, сэр, мне это не известно.
- Тебе не известно, где ты родился? А кто был твой отец?
- Бог его знает, сэр.
Офицер, заинтересованный наивным простодушием этих ответов, спросил
затем:
- Тебе что-нибудь известно о твоем происхождении?
- Нет, сэр. Но я слышал, что меня нашли рано поутру в красивой,