"Герман Мелвилл. Билли Бадд, фор-марсовый матрос (Истинная история)" - читать интересную книгу автора

своих непонятных затруднениях, по-прежнему недоумевая, какая тут может быть
причина. Корабельный патриарх внимательно слушал - его морщины странно
подергивались, а в маленьких глазках вспыхивали загадочные искры. В
заключение фор-марсовый спросил:
- Ну вот, Датчанин, что ты обо всем этом думаешь?
Старик сдвинул шляпу на затылок, задумчиво потер длинный косой рубец
там, где он терялся среди жидких волос, и ответил лаконично:
- Тощий Франт (прозвище каптенармуса) на тебя взъелся, Детка Бадд.
- Тощий Франт? - вскричал Билли, широко раскрыв лазурные глаза. - Да за
что же? И ведь мне говорили, что он меня иначе не называет, как "милым
малым".
- Вот как? - усмехнулся седой моряк, а затем добавил:- Да уж, Деточка,
Тощий Франт поет сладко.
- Ну, не всегда. Только я от него ни одного сердитого слова не слышал.
Стоит мне мимо пройти, и уж он обязательно что-нибудь ласковое скажет.
- А это потому. Детка Бадд, что он на тебя взъелся.
Повторение этих слов и самый тон старика, непонятный для нового
человека, встревожили Билли едва ли не больше, чем тайна, разъяснения
которой он искал. Он попробовал добиться от оракула какого-нибудь другого,
не столь неблагоприятного предсказания, но старый морской Хирон, быть может
полагая, что на этот раз он достаточно наставил своего юного Ахиллеса,
крепко сжал губы, стянул морщины поближе друг к другу и не пожелал ничего
добавить к уже сказанному.
Годы и опыт, которого набираются проницательные люди, вынужденные всю
жизнь подчиняться воле начальства, развили в датчанине скрытый, но едкий
цинизм, ставший главенствующей чертой его характера.


IX

Случившееся на следующий день небольшое происшествие утвердило Билли
Бадда в сомнениях, которые вызвал у него странный вывод, сделанный
датчанином из того, что он ему поведал.
В полдень "Неустрашимый" шел крутым фордевиндом, а потому испытывал
некоторую качку. Билли, который обедал внизу, так увлекся разговором с
членами своей артели, что не остерегся, и при внезапном толчке вся похлебка
из его миски выплеснулась на только что надраенную палубу. Каптенармус
Клэггерт, помахивая тростью, положенной ему по должности, как раз в эту
минуту проходил мимо закоулка, где обедали фор-марсовые, и жирная жижа
потекла ему прямо под ноги. Он перешагнул через нее и, поскольку при
подобных обстоятельствах ничего заслуживающего внимания в этом происшествии
не было, пошел дальше, но тут вдруг заметил, кому принадлежала злополучная
миска. Он сразу переменился в лице и встал как вкопанный. Казалось, он хотел
выбранить матроса, однако сдержался и, указывая на разлитую похлебку,
шутливо похлопал его тростью на спине и негромко произнес тем особым
мелодичным голосом, каким вдруг начинал говорить при определенных
обстоятельствах:
- Мило-мило, дружочек! И ведь не по хорошему мил, а по милу хорош!
Затем он удалился, так что Билли не увидел невольной улыбки, а скорее
гримасы, сопровождавшей эти двусмысленные слова и криво изогнувшей его