"Герман Мелвилл. Билли Бадд, фор-марсовый матрос (Истинная история)" - читать интересную книгу автора

состояния скотской покорности, но самим своим присутствием пробудит в них
верность долгу, пусть не столь горячую, как его собственная, однако не менее
искреннюю.
И понятно, что на многих квартердеках в то время властвовало тайное
беспокойство. В плавании принимались всяческие предосторожности против
возможного повторения новых вспышек. Ведь встреча с противником могла
произойти в любую минуту. И когда она происходила, командующие батареями
лейтенанты порой стояли за спиной пушкарей, держа шпагу наголо.
Однако на борту "Неустрашимого", где теперь подвешивал свою койку
Билли, ни в поведении матросов, ни в обхождении с ними офицеров ничто не
напоминало бы стороннему наблюдателю о том, что со времени Великого Мятежа
прошли считанные месяцы. На военных кораблях офицеры, естественно, держатся
так, как подсказывает им пример капитана - конечно, если капитан сумеет
поставить себя надлежащим образом.
Капитан "Неустрашимого", высокородный Эдвард Фэрфакс Вир, холостяк лет
сорока с небольшим, выделялся своими незаурядными профессиональными
достоинствами даже в ту эпоху - эпоху, изобиловавшую прославленными
моряками. Он состоял в родстве с самыми знатными фамилиями, но карьерой
своей был обязан отнюдь не только семейным связям. Службу он начал с юности,
участвовал во многих сражениях, всегда заботливо пекся о своих подчиненных,
не спуская тем не менее ни единого нарушения дисциплины. Мореходную науку он
постиг во всех тонкостях и был храбр почти до безрассудства, никогда,
однако, не рискуя без нужды. За доблестное поведение в вест-индских водах,
где он был флаг-лейтенантом Роднея, когда этот адмирал одержал решительную
победу над де Грассом, он получил под свою команду линейный корабль.
На берегу же и в цивильном платье он вряд ли показался бы кому-нибудь
похожим на моряка, тем более что он никогда без нужды не уснащал свою речь
морскими словечками, хранил неизменную серьезность и не любил шуток. И в
море, пока обстоятельства не призывали его к исполнению командирских
обязанностей, ему были присущи чрезвычайная сдержанность и молчаливость.
Обитатель суши, увидев, как этот джентльмен самой скромной наружности и без
парадных знаков своего чина поднимается из капитанской каюты на палубу, а
потом заметив, с какой почтительностью офицеры отходят к подветренному
борту, наверное, принял бы его за официального гостя, за цивильное лицо на
борту военного корабля, за какого-нибудь высокопоставленного посланника,
едущего с тайным важным поручением. На деле же источником этой сдержанности
могла быть искренняя скромность, которая у решительных натур подчас
сопутствует мужеству. Подобная скромность, проявляющаяся всегда, когда нет
нужды действовать, и остающаяся неизменной, какое бы положение человек ни
занимал, свидетельствует об истинном аристократизме.
Подобно очень многим, кто посвятил себя той или иной героической
профессии, капитан Вир, человек обычно вполне практичный, порой поддавался
мечтательности. Нередко можно было увидеть, как он стоит в одиночестве на
верхней палубе у наветренного борта, держась одной рукой за ванты и
устремляя рассеянный взгляд в темную морскую даль. Если в такую минуту к
нему обращались с каким-либо незначительным делом, прерывая ход его мыслей,
он, видимо, испытывал досаду, но тотчас брал себя в руки.
Во флоте он был известен более под прозвищем Звездный Вир. Столь пышное
наименование досталось тому, кто при всех своих превосходных качествах
все-таки особо не блистал, при следующих обстоятельствах. Когда он вернулся