"Герман Мелвилл. Бенито Серено" - читать интересную книгу автора

хозяин мог бы от них ожидать.
Здесь ему снова сделалось дурно, он начал заговариваться, но потом взял
себя в руки и продолжал рассказ уже не так путано.
- Да, да, их хозяин не ошибся, когда уверял меня, что его неграм не
понадобятся оковы. Они в продолжение всего плавания оставались на палубе, а
не сидели в трюме, как принято на невольничьих судах, и с самого начала
пользовались свободой передвижения.
Новый приступ дурноты, сопровождающийся бредом, и снова, придя в себя,
он продолжал:
- Но в первую очередь, клянусь небом, я должен быть благодарен вот ему,
Бабо, и не только за спасение моей собственной жизни, но и за умиротворение
тех его неразумных братьев, которые в трудную минуту готовы были возроптать.
- Ах, хозяин, - вздохнул черный слуга, понурившись, - не говорите обо
мне. О Бабо нечего говорить, он только выполняет свой долг.
- Верная душа! - воскликнул капитан Делано. - Дон Бенито, такому другу
можно позавидовать - такому рабу, я должен бы сказать, но мой язык
отказывается назвать его рабом.
И действительно, хозяин и слуга стояли перед ним в обнимку, черный
поддерживал белого, и капитан Делано не мог не восхититься этой картиной
воплощенной преданности, с одной стороны, и полного доверия - с другой.
Впечатление еще усиливала разница в одежде, подчеркивающая положение того и
другого. На испанце был просторный чилийский кафтан черного бархата, белые
короткие панталоны и чулки, серебряные пряжки под коленом и на башмаке; на
голове - высокое сомбреро из тонкой соломки; у пояса на перевязи - узкая
шпага с серебряной рукоятью, и по сей день неизменная деталь костюма
южноамериканских джентльменов, предназначенная более для пользы, чем для
украшения. Во всем его облике сохранялась, за исключением тех минут, когда
его схватывали нервные судороги, определенная строгая торжественность, никак
не вязавшаяся с беспорядком, царившим вокруг, и прежде всего на баке, в этом
грязном, захламленном гетто, населенном чернокожими.
Слуга же был одет в одни только широкие штаны, скроенные, как можно
было догадаться по заплатам и грубым швам, из обрывков старого топселя; они
были чистые и подхвачены у пояса куском крученого троса, что вместе с
кротким, молящим выражением лица придавало ему сходство с нищенствующим
монахом-францисканцем.
Быть может, и неуместный в глазах простодушного американца, и странно
противоречащий бедственному положению судна, наряд дона Бенито отвечал тем
не менее моде, распространенной в то время среди южноамериканцев его класса.
Хотя в это плавание он и вышел из Буэнос-Айреса, однако был, по его словам,
уроженцем и жителем Чили, где мужчины в то время еще не перешли на
прозаический сюртук и некогда плебейские брюки, но сохранили, с неизбежными
изменениями, свой живописный национальный костюм. И все же, будучи
сопоставлено с мрачной историей корабля и с сумрачным лицом самого капитана,
пышное его одеяние выглядело довольно дико, приводя на ум разодетого
английского вельможу, ковыляющего по Лондону во время чумы.
Самым интересным и даже удивительным в рассказе испанца был столь
необыкновенно долгий по тем широтам, о которых шла речь, штиль и
соответственно затянувшийся дрейф "Сан-Доминика". Ничего не говоря вслух,
американец про себя подумал, что, наверно, в затянувшемся дрейфе повинно все
же отчасти и неумелое управление судном, и невысокое искусство навигации.