"Ф.Е.Мельников. Краткая история древлеправославной (старообрядческой) церкви " - читать интересную книгу автора

Иерусалимский (IV в.) в своих "огласительных поучениях" призывал: "Да не
стыдимся исповедовать Распятого, с дерзновением да изображаем рукою [48]
знамение креста на челе и на всем [49]. Именно распятого. Во главе
исповедания христианского стоит Сын Человеческий, вознесший на крест наши
грехи. Так же говорит и св. Петр Дамаскин (VIII в., по другим данным - XII
в.): "Два перста и едина рука являют Распятого Господа нашего Исуса Христа в
двух естествах и единой Ипостаси познаваемого" ("Добротолюбие")[50]. В
двоеперстии указательный палец изображает человеческое естество Христа, а
рядом с ним стоящий - великосредний - изображает Божеское естество Сына
Божия, причем, по катехизическому требованию, этот перст верхним своим
составом должен быть наклонен, что означает верование: "Господь преклонь
небеса и сниде на землю". Остальные персты, большой и два последних,
совокупляются между собою для изображения Святой Троицы. [51] Как видим,
двоеперстное сложение составляется из всех пяти перстов - для исповедания
Святой Троицы и двух естеств во Христе, но при самом действии крестного
знамения и благословения только два перста полагаются на главу, на живот, на
правое плечо и на левое. [52] Богословски и догматически двоеперстие
является вполне православным исповеданием. А главное - оно ясно и определено
выражает и, если можно так выразиться, демонстрирует или манифестирует
центральную сущность христианства: распятие и смерть на кресте Богочеловека,
а с ним и сораспятие всего человечества. "Мы проповедуем Христа
Распятого", - провозглашает апостол Павел (1-е Коринфянам, 1:23). То же
говорит за себя и двоеперстие. Оно существенно и наглядно: евангельская и
апостольская проповедь.
В триперстии же нет ни этого центрального христианского исповедания, ни
этой апостольской проповеди. Собор 1667 г. догматизировал: "Знамение
честнаго и животворящаго креста творити на себе треми первыми персты десныя
руки: палец глаголемый большой и иже близ его глаголемый указательный и
средний слагати вкупе во имя Отца и Сына и Св. Духа, два же - глаголемый
мизинец имети наклонены и праздны. [53] О Сыне Божием как Богочеловеке, как
Исусе Христе, пострадавшем на Кресте, не говорится ни единым словом: о нем
нет никакого исповедания в триперстии. Это знамя без Богочеловека, без
Христа Спасителя. Даже не было сказано, что во Святой Троице он исповедуется
в двух естествах.
Как могли благочестивые люди того времени отречься от двоеперстия -
действительного знамения Христова и принять триперстие, совсем не
исповедующее Христа-Богочеловека? Притом таким знамением, обнаженным от
Христа, изобразуется крест на человеке. Таким образом распиналась Святая
Троица на кресте без Христа, без Его Человечества, без Человека. Это было,
по крайней мере, в этом диком знамении, отвержением самой сущности
христианства, его сердцевины, его центрального смысла и цели. Такое
триперстие можно было принять или не понимая смысла и значения христианства
или по насилию.

2. Ни восточные патриархи, ни все авантюристы, прибывшие в Москву из
разных стран и вершившие здесь церковные дела, ни соборы, из них главным
образом состоявшие, не могли обосновать свое столь чуждое Христовой Церкви
триперстие ни одним авторитетным свидетельством. Собор мог сослаться лишь на
"мужиков-поселян. [54] Что и говорить - это весьма демократическое
свидетельство, можно сказать, прямо пролетарское. Но в делах Церкви оно не